Действия Центрального банка носят хаотический характер, противоречат друг другу и идут вразрез с хрестоматийными рецептами борьбы с рецессией. Об этом в интервью "БИЗНЕС Online" заявила депутат фракции "СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ" в Госдуме Оксана Дмитриева:

– Оксана Генриховна, в последние недели эксперты, экономисты и чиновники с пеной у рта спорят по поводу правильности или неправильности действий Центробанка. Каково ваше мнение?

– Действия Центрального банка хаотические. Некоторые меры друг другу противоречат, а концептуальные шаги делаются в неправильном направлении.

– Вы имеете в виду повышение ключевой ставки?

– Что касается повышения ключевой ставки, фактически ставки рефинансирования, то в создавшихся условиях это шаг, который провоцирует спад производства, увеличивает риск банкротства предприятий, которые в то же время являются вкладчиками банков. Это уже вызвало паралич системы, а в перспективе приведет к сильнейшему спаду производства. Подобная мера прямо противоположна тому, что следовало бы делать, потому что когда есть угроза рецессии, то для того, чтобы подстегнуть экономический рост, обычно снижают ставку рефинансирования, чтобы сделать дешевыми кредиты. Поэтому действия ЦБ – это шаг в противоположном направлении от хрестоматийных рецептов борьбы с рецессией.

– Но ключевую ставку повысили в момент валютной паники, чтобы избежать дальнейшей девальвации, разве не так?

– Повышать ставку рефинансирования ЦБ в момент обвальной девальвации было особенно опасно. Если одновременно проводится жесткая кредитная и денежная политика при девальвации, как было в 1998 году, то девальвация приводит к кассовым разрывам и вымыванию оборотных средств. Производители и трейдеры продают предыдущую партию продукции по одним ценам, а закупать нужно совершенно по другим; продали готовую продукцию по одним ценам, а закупать сырье, материалы и комплектующие придется по другим. Возникает разрыв. Поэтому в подобные моменты важно дать предприятиям дешевый кредит, чтобы они этот разрыв пережили, потому что эффект импортозамещения от девальвации возникает потом. Тогда даже есть возможность расширения производства, потому что в любом случае произведенная продукция будет дешевле импортной.

– Но если кассовый разрыв все же произойдет?

– Если предприятиям не помогают пережить кассовый разрыв, вызванный девальвационным шоком, то, если даже будет спрос, отечественное производство не сможет его удовлетворить, потому что остановка или сокращение производства произойдет ранее. Производство встанет из-за отсутствия возможности перекредитоваться.

– В таком случае, почему Центробанк поступил так?

– Здесь объяснения внеэкономического порядка. Мне представляется, что все лекарства, рецепты имеют место, то есть они не являются сами по себе отравой. Так же, как если вы приходите в аптеку, там много лекарств, это не яд, не отрава, все можно применять при лечении тех или иных болезней, но когда вы наугад по понравившемуся красивому названию выбираете хаотически разные наборы лекарств, все применяете, то это может подействовать как яд. Примерно так у нас действует Центральный банк. Но не только он. У нас уже все давно спрашивают, почему они придумали это, почему такая реформа. От Центробанка требуют действий и реформ. А что делать, они не знают, берут что-то наугад.

– У вас есть какое-то объяснение их действиям?

– Объяснить их действия я могу еще одной старой притчей. Приходит старый еврей к ребе и говорит: "У меня больна курица. Что делать?". Ребе отвечает: "Нарисуй на ее хохолке крестик". Тот рисует. Через два дня: "Курица все равно больна". Ребе говорит: "На другой стороне нарисуй ромбик". Еврей снова нарисовал, приходит еще через день, курице все хуже и хуже. "Нарисуй на хохолке нолик", – советует ребе. Наконец, снова через два дня приходит: "Ребе, курица умерла". Ребе говорит: "Ах, как жалко, а у меня было еще много задумок".

– Получаются такие "действия ради действий"...

– Да. Когда от нашего Правительства или Центробанка требуют реформ, программ, концепций и действий, то их предложения напоминают эти крестики, ромбики, нолики на хохолках умирающей курицы. Это просто действия ради действий: "Нам нужно действовать. Пусть неправильно, но действовать!". Действия ЦБ в декабре 2014 года из той же серии, поэтому никто не может объяснить их логику.

– Но что же все-таки произошло с ключевой ставкой?

– Разбираемся с ключевой ставкой. Это решение было принято в ночь с 15 на 16 декабря. Дальше совершенно понятно, что повышение ключевой ставки до 17 процентов резко увеличивает все кредитные риски по всей системе: и банков, и заемщиков. После этого принимается решение ЦБ о мерах по повышению финансовой устойчивости. Там много написано разных слов, но если перевести их с этого языка на русский, то смысл их в следующем: они позволяют банкам по разным основаниям уменьшать резервы по плохим заемщикам, то есть проводить мягкую и более рисковую кредитную политику.

Далее, для банков существуют нормативы, по которым ЦБ оценивает устойчивость отдельных кредитных организаций, достаточность их резервов, активов и так далее. В решениях от 16 числа говорится следующее: активы, конечно, обесценились, но мы это не будем замечать, оценивайте, пожалуйста, по условиям предыдущего квартала. Смысл такой: у нас есть методики оценки устойчивости банков, но мы ими пользоваться не будем, делайте нормативы, рисуйте так, чтобы они выглядели лучше. Как в этих условиях ЦБ собирается оценивать реальную ситуацию, в которой находятся кредитные организации? ЦБ посылает следующий месседж банковской системе: "Если у вас плохая ситуация, то мы знать о ней не хотим, вы можете ее приукрасить".

– А как было нужно действовать?

– В сложившейся ситуации ЦБ имеет право и должен по-другому реагировать на ухудшение показателей, но сами показатели должны давать объективную картину, причем методики оценки должны быть одинаковы во всех кредитных организациях. Как это – один банк будет так оценивать, а другой – по-другому? Когда будет оцениваться ситуация в банковской системе, невозможно будет понять, какой банк оказался в худшем или лучшем положении, объективной картины не будет.

Этот шаг менее очевиден, но столь же безграмотен, причем противоречит повышению ключевой ставки. Повышение ключевой ставки – это жесткая кредитная политика. Уменьшение резервов по плохим заемщикам – это один из способов смягчения кредитной политики.

– То есть мы видим два взаимоисключающих действия.

– Абсолютно! Здесь ужесточаете, там облегчаете, причем в худшем варианте, потому что ставка рефинансирования дает команду всей экономике, по каким кредитным ставкам финансировать. С другой стороны, поощряется рисковая кредитная политика, дается команда кредитовать в том числе и плохих заемщиков без соответствующего резервирования.

– Сбербанк уже повысил ставки для населения.

– Это повышение ставок по депозитам и по выданным кредитам. Если это уже действующий кредит, то после повышения ставки заемщик может перестать быть платежеспособным, потому что его же оценивали, когда давали кредит по одной ставке, теперь другая ставка – он может быть и не готов ее платить.

– Получается, банки будут пересматривать ставки тем заемщикам, которым уже выдали кредиты?

– Могут, конечно. Банки повысили ставку по депозитам. Это же фантастика, чтобы депозитная ставка была выше кредитной.

– Но повышение ставок попросту отрезает от кредитования реальный сектор. Таким образом, ЦБ ставит крест на том, о чем нам говорит Президент, например, на импортозамещении.

– Конечно. Эта мера вообще крайне вредная, а в условиях скачкообразной девальвации – архивредная, так как, чтобы расширять производство, чтобы делать импортозамещение, нужен дешевый кредит. А в условиях девальвации возникает разрыв, о котором я говорила выше, когда кредит нужен не только для расширения производства, но даже для сохранения производства в том же объеме.

– Значит, вы согласны с бизнес-омбудсменом Борисом Титовым, который сказал, что для экономики это тупик?

– Да, безусловно. Это паралич. Говорят, что это ненадолго, но шок, который уже имеет место, для многих предприятий может обернуться банкротством.

<...>