Депутаты фракции "СРЗП" о государственной денежно-кредитной политике на 2025 год и период 2026-2027 годов

Михаил Делягин:

- Уважаемая Эльвира Сахипзадовна, вы многократно называли одной из целей своей политики содействие структурной перестройке экономики, то есть перетоку ресурсов от неэффективных фирм к эффективным. Однако при этом политика Банка России последовательно игнорирует различия между различными секторами экономики, в том числе принципиальную разницу между реальным и финансовым секторами, в результате чего ваша политика обеспечивает переток от производящих секторов к финансовым спекулянтам с реальным разрушением производительных сил России.

Скажите, пожалуйста, почему вы не хотите следовать примеру всех крупных развитых стран, включая США, Японию, страны Западной Европы, которые при достижении нынешнего уровня зрелости финансовой системы разными методами, но ограничивали финансовые спекуляции и именно этим не допустили краха реального сектора экономики, по примеру того, что мы видели в России в 90-е годы, в послевоенной Латинской Америке, в постколониальной Африке, ну, и, может быть, увидим, если судить по тому, что говорят наши российские производители, в нашей стране...

Эльвира Набиуллина:

- Спасибо большое за вопрос.

Я начну с общего напоминания о том, что задача денежно-кредитной политики Центрального банка – это ценовая стабильность для обеспечения устойчивых и сбалансированных темпов экономического роста. Переток ресурсов от менее эффективных предприятий к более эффективным, в принципе переток ресурсов, который означает структурную перестройку, это очень важный элемент, но это следствие всего комплекса мер политики. На это влияют и налоговая политика, и таможенная, и меры структурной перестройки, и трансформация, и так далее, и, в том числе, и наличие рынка свободного и честной конкуренции. Мы, кстати, с вашей фракцией много говорили о том, как важна справедливая и честная конкуренция для такого перетока эффективности. И когда мы говорим о спекулянтах, о каких спекулянтах можно сейчас говорить, если я только что называла цифры, 30 трлн с 2022 года роста корпоративного кредита, последний год – 10,6 трлн. Я думаю, что мы вряд ли можем назвать спекулянтами наших граждан, которые действительно хранят деньги на депозитах и, как правильно сказал Максим Анатольевич Топилин, эти депозиты – ресурсы для фондирования кредитов. Поэтому и спекулянтами, я думаю, тоже мы не можем назвать людей, которые вкладывают свои сбережения в корпоративные облигации, в ОФЗ, за счет которых финансируется, в том числе, часть расходов бюджета на необходимые нужды.

Вы вспоминали развитые страны. Мне кажется, там произошло наоборот. У нас сейчас регулирование более жесткое во многих вопросах, в том числе банковское регулирование. А в этих странах было очень мягкое регулирование, и это привело к тому, что появились откровенно спекулятивные инструменты, которые привели к мировому кризису. Я думаю, что нам этого не нужно повторять. Поэтому мы следим за адекватностью банковского регулирования, макропруденциального регулирования. Анатолий Геннадьевич говорил, чтобы не бороться с такими возможными финансовыми пузырями, рисками финансовой стабильности. При этом мы регулирование настраиваем, в том числе многократно с вами обсуждали таксономию, чтобы банкам было более выгодно финансировать предприятия и так далее. Внимательно смотрим с депутатами, мы ожидали большего от этой программы, как ее настраивать дальше, вместе с Правительством на эту тему тоже работаем. Спасибо.

Яна Лантратова:

- Уважаемая Эльвира Сахипзадовна, я регулярно провожу встречи с молодежью и родительским сообществом. Сейчас существует серьезная проблема вовлечения несовершеннолетних детей в преступную деятельность по распространению наркотиков, так называемых закладок. Доходы молодых ребят в этой деятельности составляют свыше 100 тыс. рублей ежемесячно. И многие ребята соблазняются и в итоге разрушают свои жизни. Как вы оцениваете перспективу усиления контроля за счетами несовершеннолетних людей, детей, если им регулярно поступают средства от неизвестных лиц?

И, может быть, это должно быть поводом для контроля со стороны и Центробанка, и правоохранительных органов. Может быть, здесь стоит совместно с депутатским корпусом поработать над этим вопросом.

Спасибо.

Эльвира Набиуллина:

- Да. Спасибо большое, Яна Валерьевна, за вопрос. Он действительно очень острый, очень актуальный. Мы абсолютно разделяем вашу озабоченность. И мы видим, что, действительно, молодые люди достаточно часто за небольшое вознаграждение вовлекаются, часто неосознанно, в такую деятельность. Что они делают? Они отдают свою банковскую карту, которой распоряжаются другие, куда начисляются эти средства. И это, кстати, не только от торговли наркотиками, мы это видим по своей части, когда переводятся деньги граждан, похищенные со вкладов, либо обманным путем полученные кредиты, финансовое мошенничество. И часто используют как раз молодых людей, это дропперская деятельность, их называют дропперами. Многие не осознают, кстати, и рисков реальной уголовной ответственности в этих вопросах. Здесь, конечно, нужна совместная борьба. Я согласна с этим, совместно объединять усилия, в том числе с правоохранительными органами.

Мы видим уже те ужесточения, которые в регулирование мы включили, они начинают давать эффект. Потому что раньше, когда использовались эти карты многократно, туда продолжали перечислять средства, а потом злоумышленники их выводили. Сейчас такие карты блокируются очень быстро, иногда в течение нескольких минут, если выявляются эти признаки. Мы работаем с банками, чтобы они выявляли такого рода признаки.

Здесь нужно по двум направлениям действовать, на мой взгляд. Первое, конечно, разъяснительная работа с молодёжью. Часто мы её проводим среди школьников, среди студентов, потому что они вовлекаются. Второе, это ужесточение регулирования, и здесь мы поддерживаем инициативу правоохранительных органов, которые предлагают ввести уголовную ответственность. Но, конечно, надо понимать аспект, что часто это бывает неосознанно. И наказание должно быть соразмерно тяжести правонарушения. Но усиливать ответственность за такую деятельность, безусловно, нужно.

Спасибо.

Андрей Кузнецов:

- Уважаемая Эльвира Сахипзадовна, вот Росстат инфляцию меряет примерно по 550 товарам и услугам. Но из этих 550 50 являются основополагающими, которые информируют о росте цен. И они все, как правило, связаны с деятельностью монополий. Получается, что вы, повышая ключевую ставку, не можете повлиять на цены монополий, потому что их принимают (эти решения) государственные компании. Вот как "Газпром" взял, повысил на 10% цену на газ на внутреннем рынке, и все за ним потянулись, и электричество, и все остальные. Это с одной стороны. С другой стороны, всех остальных-то вы этой ключевой ставкой ну, просто прибиваете.

Вопрос мой вот следующий. А как вы рассчитываете на снижение инфляции, если вы не можете повлиять ключевой ставкой на деятельность этих государственных компаний? И о какой единой кредитно-денежной политике можно здесь говорить?

Эльвира Набиуллина:

- Действительно, общий рост цен складывается из разных компонентов, и их доля в потребительской корзине разная. Но мы ещё учитываем так называемые товары-маркеры, когда люди очень реагируют на рост цен. Например, по продовольственным товарам, ЖКХ, бензин, тарифы, – это влияет на инфляционные ожидания. Безусловно, мы это учитываем. Рост тарифов естественных монополий – это, действительно, часть устойчивой инфляции, которая влияет на общий уровень цен. Мы не можем влиять на темпы роста цен по каждой компоненте, по каждому из 550 товаров. Мы влияем на рост, на общий рост цен. И в любой период одни товары дорожают быстрее, другие дорожают чуть медленнее, но спрос должен быть таким, чтобы общий рост цен был не больше определённого уровня, у нас 4%. Потому что для людей очень важна потребительская способность. Если они на одни товары тратят больше, то это не значит, что они должны на другие тратить, условно говоря, меньше. И в этом смысле мы всегда говорили, что тарифы не могут быть добавкой к общему росту цен. Если тарифы растут быстрее, значит по другим компонентам цены должны расти медленнее. И, конечно, мы не можем повлиять на рост тарифов, это понятно, и мы это понимаем.

Что надо учитывать? Сам рост тарифов – это отражение следствия высокой инфляции. Почему естественные монополии приходят с ростом тарифов? Потому что у них выросли затраты: материалы, сырьё, фонд оплаты труда. Это следствие инфляции. И чем мы больше достигнем успехов в снижении общего уровня темпов роста цен, тем меньше будет давление со стороны естественных монополий.

Но, конечно, в этих условиях важно закладывать и повышение эффективности естественных монополий, работу над издержками, как и для всех компаний. Поэтому мы тарифы эти учитываем, принимаем, как данность правительственные решения, учитываем их при принятии решения по ключевой ставке, с тем, чтобы влиять на общие темпы роста цен в экономике.

Спасибо.

Валерий Гартунг (выступление от фракции):

- Уважаемый Вячеслав Викторович, уважаемые коллеги!

Первое, с чего начну. Здесь, с этой трибуны, апеллировали к целям, поставленным Президентом. Говорили о том, что есть задание, поставленное Президентом Центральному банку, удержать инфляцию. Никто не спорит, с этим согласен, эту цель надо достигать. Но есть ещё и другие цели, которые поставил Президент перед страной. Это достижение темпов экономического роста выше среднемировых. Мы видим в нашем прогнозе достижение этой цели? Нет, мы не видим. И сегодня, повышая ключевую ставку, фактически Центральный банк, добиваясь выполнения одной задачи, делает невозможным выполнение другой, это достижение темпов экономического роста выше среднемировых.

Мало того, я напомню, если кто забыл, у нас идёт специальная военная операция, и пока наши войска ещё не под Киевом. И поэтому нашим войскам ещё много чего нужно. Поэтому, коллеги, давайте перейдём к тому, о чём мы сегодня говорили.

Первое. Эльвира Сахипзадовна, не согласен с вами в том, что рост цен – это только баланс спроса и предложения. Это только отчасти правда. Если речь идёт о высококонкурентной рыночной экономике, вы тут абсолютно правы. Но нашу экономику к такой категории экономик отнести нельзя, потому что у нас две трети экономики находится под контролем государства и фактически у нас инфляция издержек, а не инфляция разбалансировки спроса и предложения.

Посмотрите, тот же "Газпром", они подняли цены на газ на 9,6%. Вы тут говорите: ну, надо же посмотреть, наверное, у них издержки выросли. Да всё очень просто, убыток "Газпрома" 600 млрд, 5,6 трлн на внутреннем рынке продают, посчитали, всё определили. Куда деться Правительству? Всё приняли.

Надо ли контролировать издержки естественных монополий? Конечно, надо. И в первую очередь закупки взаимозависимых лиц, о которых я с этой трибуны много раз говорил. Потому что закупают то, что можно закупать по 100 рублей, по 500, а потом приходят и предъявляют, говорят: у нас же издержки выросли. А у кого они их закупали? У взаимозависимых лиц. А дальше куда эти все доходы пошли? Уже никого не интересует.

Да, ещё скажу, в чем я согласен с Эльвирой Сахипзадовной. Вот Эльвира Сахипзадовна сказала, что нет дилеммы: либо экономический рост, либо низкая инфляция. Дилеммы нет, согласен: можно добиться и экономического роста, и низкой инфляции. И наша экономика показывает, что мы с 1999 по 2008 год показывали допустимую инфляцию и очень высокие темпы экономического роста – 6,9%. Инфляция у нас была в районе 15,9%, ключевая ставка в районе 20%, но при этом доходы, рост заработной платы, средний рост за десять лет составлял 31% в течение 10 лет, это пример. Да, там экономика росла, в основном, в сырьевых отраслях и, скажем так, диспропорции нарастали. Собственно, мы потом в следующее десятилетие за это расплачивались, согласен. Но сейчас-то у нас растёт то, что должно расти: машиностроение, транспортное машиностроение, те отрасли, которые обеспечивают технологический суверенитет, обороноспособность страны, импортозамещение обеспечивают.

Теперь давайте посмотрим, как влияет повышение ключевой ставки на достижение показателей по снижению инфляции. У меня весь этот перечень всех 550 наименований, по которым считается инфляция. Давайте я посмотрю по ним, по самым ключевым, где у нас растёт.

Смотрите, масло сливочное – 125%. Хлебобулочные изделия – 11%. Про газ я уже говорил. Уголь – 15%. Газомоторное топливо – 14%. Плата за пользование потребительским кредитом, процентная ставка в стоимостном выражении – 29%. Это данные Росстата за 10 месяцев.

То есть, получается, что мы монополизированная банковская, там у нас шесть банков, олигополия. Вы боретесь с инфляцией, но в том числе банковский сектор может себе позволить на 29% поднять стоимость своих услуг. Ну, вот вам, пожалуйста. Может, тогда пора уже налог на сверхприбыль на банковский сектор ввести? Мы подняли ставку до 25% – налог на прибыль, давайте для банков сделаем 35%. 3,5 трлн заработали, пять трлн, пусть заплатят 10% от этой суммы дополнительно в бюджет, нормально будет.

Теперь давайте посмотрим, каким образом эта ключевая ставка бьёт по тем отраслям, рост которых нам крайне необходим. Вы бьёте, прежде всего, по отраслям, которые находятся в жесточайшей конкуренции с Китаем. Посмотрите, в Китае ключевая ставка превышает инфляцию от 2 до 4% в среднем, не больше, и кредитование настолько же. У нас инфляция прогнозируемая 7,1%, у ЦБ чуть выше прогноз, а ключевая-то уже 21%, и вы ещё дальше хотите поднимать. Посмотрите, какая стоимость денег. Получается, она уже 14% против 2-3% в Китае.

Теперь посмотрите, в Китае дотируются производители. Пошлин защитных у нас нет, они завозят продукцию сюда. Всё, они могут вообще отдать продукцию и через год получить деньги, а мы этого не можем сделать, наши предприятия этого не могут сделать.

Дальше. Подняли мы утилизационный сбор. Он вроде бы должен был защитить наших производителей внутри страны, это при условии, если он будет возвращаться. Это уже к Министру финансов вопрос: а почему он не возвращается-то у нас? Мы эту меру специально вводили для того, чтобы защитить наших товаропроизводителей, чтобы как раз те ростки промышленности, которые вытягивают экономику страны сегодня, посмотрите, мы их поддержали. Это вопрос к Минфину.

Дальше. Защита нашего рынка. Еще раз хочу сказать: просто только повышение ключевой ставки ровным счетом ничего не сделает, потому что естественная монополия, в любом случае, вложит в цену все свои выросшие издержки. И даже не выросшие, а любые издержки они вложат. Сколько захотят, столько и получат. Здесь, конечно, должна быть скоординированная работа Правительства в целом, которую мы, к сожалению, не видим.

Я убежден в том, что мы можем добиться темпов экономического роста выше среднемировых, иметь приемлемую инфляцию, если у нас и Центральный банк, и Правительство будут работать вместе в одном направлении. Сегодня пока мы этого не видим.

Поэтому мы не можем поддержать то, чего нет – единой кредитно-денежной политики.

Спасибо.