24 октября Государственная Дума приняла проект федерального закона № 381316-8 "О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, направленных на ограничение применения меры пресечения в виде заключения под стражу к подозреваемым и обвиняемым в совершении преступлений ненасильственного характера, женщинам, имеющим малолетних детей, и лицам, страдающим тяжелыми заболеваниями". С докладом выступил председатель Судебной коллегии по уголовным делам Владимир Давыдов. От фракции "СРЗП" вопросы задали Елена Драпеко, Яна Лантратова, Михаил Делягин и Олег Нилов.

Елена Драпеко:

- Извините, пожалуйста, у нас сегодня на фракции разразился спор очень горячий. Какие именно виды преступлений имеются в виду? Потому что если женщина больная депрессией, значит, не совершила преступление, а только угроза насильственных действий в отношении ребёнка, предположим, может ли она быть арестована? И имеется ли в виду, что суды сегодня не вправе принимать самостоятельно решения в таких случаях, почему мы должны их ограничивать? Потому что случаи ведь бывают очень разные.

Владимир Давыдов:

- Спасибо большое за вопрос. Но на самом деле суды, конечно, не ограничены сегодня возможностью выбора меры пресечения, ограничены только требования уголовно-процессуального закона, где регламентированы процессуальные и материальные основания.

Здесь речь идет как раз, я бы сказал, об ограничении на заключение под стражу наиболее уязвимых категорий лиц. И речь идет о преступлениях небольшой и средней тяжести, то есть до 3 лет – санкции небольшой тяжести и средней тяжести – до 5 лет.

И полностью практика изучения показала, что у нас за прошлый год четверть лиц, которые содержатся под стражей именно за преступления небольшой и средней тяжести, это порядка 20 тысяч из 85.

На наш взгляд, нормативное ограничение на избрание меры пресечения позволит как-то скорректировать эту ситуацию. Речь ведь идет об избрании меры пресечения в качестве заключения под стражу. Человек еще не виновен, еще неизвестно, будет ли он виновен, еще идет расследование, а люди уже сидят.

По большому счету, законодательство следует конструировать таким образом, чтобы до суда максимальное количество лиц находились либо дома под домашним арестом, под залогом, под другими более мягкими мерами пресечения. Спасибо.

Яна Лантратова:

- Уважаемый Владимир Александрович! Законопроектом мы дополняем статью 108 УПК РФ положениями о невозможности ареста подозреваемого или обвиняемого, если он страдает как раз документально подтверждёнными тяжёлыми заболеваниям, препятствующими содержанию под стражей.

Прочитала мнение экспертов, они пишут, что также необходимо дополнить статью 109 УПК РФ положениями о невозможности дальнейшего продления уже избранной меры пресечения в виде заключения под стражу по такому же основанию, на практике оперативно получить заключение не так уж и просто. Такой процесс может затянуться на срок от месяца и более, хотя и установлен срок в 5 рабочих дней. Владимир Александрович, как вы относитесь к данному предложению?

Спасибо.

Владимир Давыдов:

- Спасибо за вопрос. В законопроекте речь идёт об ограничении на продление меры пресечения в виде заключения под стражу в случае, когда личность не установлена, да. Речь не идёт о продлении в связи с заболеванием. Так ведь?

Это вы уже за проект выходите и предлагаете шире, да, посмотреть. Ну, конечно. Всё, что направлено на защиту прав граждан, всё может быть. Можно подумать в этом направлении тоже.

Ведь основное – человек, если болен, надо посмотреть. Тут же баланс должен быть каких-то публичных интересов и прав личности, да. И публичные интересы уже настолько должны превышать интересы личности, что государство говорит: да, ты весь больной, но содержись в следственном изоляторе. Но это крайние случаи должны быть.

Михаил Делягин:

- Владимир Александрович, правильно ли я услышал, что мы этим законом (если примем) освободим из СИЗО 30 из 75 тысяч человек, которые там сейчас находятся? Это первое. И второе. У нас очень часто обвинения в мошенничестве, в том числе в особо крупном размере, то есть не попадающие под это послабление, которое мы сейчас обсуждаем, используются в ходе споров хозяйствующих субъектов, ну и иногда, как мы знаем по практике, в общем, используются успешно.      

Не предполагается ли смягчение и распространение этой меры на тех, кто обвиняется в мошенничестве, но явно не имеет возможности влияния на суд, чтобы обвиняемые в ненасильственных преступлениях "не мариновались" в СИЗО долгое время? Спасибо.

Владимир Давыдов:

- Да. Спасибо большое за вопросы. Что касается освобождения, вы исходите из статистики, которая приведена в пояснительной записке. Нет, конечно, автоматического не будет.

Сначала на первый вопрос. Конечно, автоматического освобождения по десятке, обратной силы уголовного закона здесь не будет. Здесь речь идет о мере пресечения. Возможно, возможно, да не возможно, а скорее всего, что в случае принятия закона лицам, которым, скажем, избрали меру пресечения за преступления средней тяжести ненасильственного характера, она продлена уже не будет. Таких достаточно много лиц. И в отношении других категорий, и в отношении лиц, которые страдают заболеваниями.

Наверное, все-таки с принятием закона ситуация будет иметь своего рода   обратную силу в отношении 4 тысяч, о которых я говорил.

Что касается мошенничества. Что касается мошенничества, да, я с вами согласен, у нас как-то сложилось уже: вот он год-два под стражей, потом ему домашний арест. Всё. А почему сразу нельзя домашний арест?

Если вы практику Верховного Суда посмотрите, то она в этом направлении и формируется как раз в последние годы. А с нашей подачи – и практика органов расследования. Ведь вот этот факт, что заключение под стражу избрано в отношении всего 85 тысяч в прошлом году против каких-то там 200 – 400, – это же заслуга и органов расследования, которые стали осмотрительнее, осторожнее выходить с такими ходатайствами. Раньше они смелее действовали.

Поэтому это такой комбинированный эффект, но эффект есть, вы сами посмотрите. Меньше 90 тысяч под стражей – у нас такого никогда не было. А вы говорите о мошенничестве и о тяжких преступлениях, где до 10 лет санкции, им же это вменяется. Здесь есть и арсенал уже и действующего закона на практике это применять, только не при продлении, когда уже два-три года пройдёт, и когда бизнес отберут, а изначально.

Олег Нилов:

- Вот как раз конкретное предложение. Владимир Александрович, скажите, пожалуйста, управление неоднократное причём в состоянии алкогольного, наркотического опьянения транспортным средством, права отобраны, без прав всё равно правонарушитель продолжает ездить и нести прямую угрозу жизни гражданам. Вот это преступление, по-моему, 264-я статья, до двух лет. Вы предлагаете не арестовывать такого потенциального убийцу? Или бутлегерство, тоже рецедивисты, которые производят опасный для жизни и здоровья граждан алкоголь, там статья 238, лёгенькая такая, знаете, до двух лет. И их тоже н е арестовывать? Вот если с убийцей на дороге всё понятно, то вот здесь, если вы их не арестовываете, они убирают следы своего преступного деяния и мешают следствию завершить его, как следует.

Владимир Давыдов:

- Спасибо за вопрос. Я просто напомню, что все эти составы с административной преюдицией, несмотря на все эти страсти, это по существу два и более административных правонарушения вместе взятых. И в итоге они были криминализированы и стали уголовными составами.

Во-вторых, конечно, надо по каждому делу смотреть, должен быть индивидуальный подход в конкретной ситуации. Я против того, чтобы только за одну диспозицию, за одни признаки какого-то состава сразу должна быть мера пресечения в виде заключения под стражу. У нас какие-то крайности всё время. Надо индивидуально подходить к каждой ситуации.

Ирина Панькина (первый заместитель председателя Комитета по государственному строительству и законодательству, содокладчик – Прим. ред.):

- Олег Анатольевич, ну, так скажем, уже сформировавшаяся конструкция статьи 108, она остается незыблема, вы не волнуйтесь. То есть судья с учетом фактических обстоятельств дела индивидуально в своем постановлении будет указывать.

Поэтому здесь нет такой глобальной гуманизации, где, в общем-то, с закрытыми глазами будет вынесено то или иное постановление. Фактические обстоятельства дела и конкретные обстоятельства в том числе.