11 января Государственная Дума рассмотрела и приняла в первом чтении проект федерального закона № 26265-7 "О внесении изменений в статью 116 Уголовного кодекса Российской Федерации" (в части установления уголовной ответственности за побои). С докладом и заключительным словом выступила член Совета Федерации Елена Мизулина. От фракции "СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ" выступили Николай Рыжак и Олег Нилов.

Елена Мизулина:

– Уважаемый Вячеслав Викторович (Володин, Председатель ГД – Прим. ред.)! Уважаемые депутаты Государственной Думы!

Я благодарю за предоставленную возможность выступить от имени авторов законопроекта.

Рассматриваемый законопроект позволяет исправить ситуацию, которая возникла в июне прошлого года в связи с принятием закона, получившего меткое наименование в народе – "закон о шлепках".

Законопроект, который мы рассматриваем, предлагает внесение изменений в статью 116 Уголовного кодекса "Побои", исключив упоминание о близких лицах.

Необходимость принятия данного законопроекта обусловлена тем, что при принятии "закона о шлепках" был нарушен ряд фундаментальных правовых принципов справедливости и соразмерности наказаний, равенства граждан перед законом и судом и определённости, ясности и недвусмысленности правовой нормы.

Справедливость уголовного наказания предполагает соблюдение именно законодателем принципа соразмерности, то есть соответствие наказаниям, которые предусмотрены в УК общественной опасности деяний.

Наказания при этом не должны противоречить системе социальных ценностей, которых придерживается общество. "Закон о шлепках" нарушил принцип соразмерности, внутрисемейные побои по степени общественной опасности стали более опасными, чем побои чужих людей: за шлепок близкого лица до двух лет лишения свободы, за шлепок чужого – административное наказание.

Сложилась ситуация вопиющей несправедливости в оценке общественной опасности таких деяний, если они совершаются близкими лицами, то есть фактически нарушен принцип равенства граждан по семейному признаку.

"Закон о шлепках" ввёл, кроме того, в статью 116 очень неопределённое понятие "близкие лица", которое не отвечает требованиям определённости, ясности, недвусмысленности, а, значит, порождает произвольную практику.

Нарушение "закона о шлепках", указанных фундаментальных принципов и вызвало протест родительской общественности, которая восприняла принятие этого закона и поправку в статью 116 как начало ювенальной эпохи в России.

Не надо лукавить: термин "ювенальная юстиция", его неиспользование не означает, что ювенальной юстиции нет в реальности в России, ведь это же идеология недоверия к семье и это система органов (обратите внимание) подменяющих, заменяющих и контролирующих семью.

Вызывают сожаление попытки свести обсуждение этого законопроекта только к вопросу о том: вы за домашнее насилие или против? Утверждаю: нет таких россиян, которые были бы за домашнее насилие, потому что в российской традиционной семейной культуре родительско-детские отношения строятся на авторитете родительской власти и на личной незаменимости детей и родителей.

Принимаемые законы должны поддерживать эту российскую традицию семейную, а не убивать её.

Рассматриваемый закон я предлагаю оценить в системе мер уголовно-правовой ответственности за насилие, включая насилие в семье. Во-первых, в действующем УК более 60 составов, которые предусматривают ответственность за насилие, в том числе за насилие в семье. Статья 116 "Побои в отношении близких лиц" – самая безобидная среди них. И как бы грозно не звучало слово "побои" – это на самом деле насилие без вреда здоровью и даже насилие без насилия.

Во-вторых, для возбуждения уголовного преследования по статье 116 достаточно только заявления потерпевшего, то есть, например, ребёнка или соседа, или даже анонимного сообщения. Именно в этой опасности, с какой лёгкостью может возбуждаться уголовное дело по статье 116, когда не нужны ни медицинские справки, ни экспертизы, и есть опасность этой статьи. А возбуждение уголовного дела позволяет применять любые меры процессуального принуждения. Оно позволяет ставить вопрос о лишении, ограничении родительских прав, отобрании ребёнка.

В-третьих, "закон о шлепках" приравнял побои близких лиц к побоям по мотивам ненависти и отнёс, фактически, эти дела к делам частно-публичного обвинения, то есть запретил примирение в семье и прощение. Но способность прощать – это часть национальной традиции, в частности, православной традиции. И в этом смысле, вы только подумайте, сам "закон о шлепках" стал актом ненависти по отношению к семье, поэтому не надо удивляться такой реакции родителей.

Конечно, статья 116 в редакции "закона о шлепках" очень удобна, например, для тех, кто борется с преступностью. Успех борьбы с преступностью зависит от того, сколько возбудил дел и сколько раскрыл. А раскрывать-то просто: надо найти того, кто подозревается и обвиняется. Так он тут: супруг, родитель, никуда он не денется, он здесь, рядом. И, конечно, отправляем дело в суд моментально, не нужны экспертизы, не нужны справки, а себе – в зачёт галочку о том, что дело раскрыто. Вы хотите такую борьбу с преступностью? Я – нет, это профанация.

И мониторинг правоприменительной практики, который провели родители, исследуя сайты УВД в регионах России, подтверждает эти опасения. Коллеги, под эту статью сегодня возбуждают и считают раскрытыми дела и те, которые идут по 115-й, где явные побои, где причинение вреда здоровью: там и сотрясение мозга, и до трех недель больничный, и статья 117-я, где предусмотрены неоднократные побои.

Особенно радостно рапортует об успехах раскрываемости и борьбе с преступностью по статье 116 ГУВД по Мурманской, Смоленской, Саратовской областям. Например, Вольское РУВД Саратовской области рапортует – отработали 24 семьи, возбудили одно уголовное дело по статье 116. Сколько еще семей отработают органы полиции, пока Государственная Дума дискутирует по поводу изменения статьи 116? Заметьте, у нас более 40 миллионов семей, из них более 20 – это семьи с детьми.

Принятие рассматриваемого закона не снижает уровень защиты детей и семей от насилия. Это переходит, если это побои без побоев, без последствий для вреда здоровью, в ранг административный. Закон позволит восстановить справедливость, позволит оградить семьи от необоснованного вторжения во внутренние дела и, наконец, возвратить доверие родительской общественности к власти.

Я хотела бы выразить восхищение родительской общественностью, вере в Россию, профессионализму, стойкости, последовательности, самоотдаче, с которой она защищает традиционную семью, и родители надеются, я от их имени к вам обращаюсь, они надеются, что новая Государственная Дума с ними, а не против семьи. Президент на пресс-конференции 23 декабря солидаризировался с родительской общественностью, сказав, что недопустимы ювенальные перекосы в нашей российской действительности и бесцеремонное вмешательство в семью. Спасибо.

Николай Рыжак:

– Вячеслав Викторович! Уважаемые депутаты Государственной Думы!

Не собирался я выступать, но как отец, как человек, который проработал в органах государственной безопасности ни один десяток лет, я хотел бы обратить ваше внимание на одно обстоятельство. Мы, вообще-то, какое государство с вами строим? Демократическое. Мы даже к молодым людям, у которых происходило метание души человеческой, и улавливались признаки сбора информации для передачи противнику, и то мы пытались убедиться, насколько обоснована мотивация этого готовящегося преступления, насколько человек серьёзно готовится к этому преступлению, насколько обоснованно. И только тогда принимали решение о привлечении к уголовной ответственности как к последней мере воздействия на человека и предотвращения преступления в целом. Поэтому профилактика всегда была острейшим и наиболее эффективным средством в воспитании не только отдельных лиц, но и процесса в целом, негативного процесса.

Мне кажется, что ужесточение уголовной ответственности, уголовной политики – это неверный путь особенно в решении столь деликатной сферы – человеческих отношений, особенно семейных отношений. Вместо того, чтобы развивать демократические институты в государстве – комнаты милиции, общественность, школьную, детсадовскую подготовку, воспитание культуры поведения в семье, а также слушать этих двух мудрых женщин: Елену Мизулина и Ольгу Баталину (депутат фракции "ЕР" – Прим. ред.), мы скатываемся на применение уголовной меры.

Да ни в коем случае! Мы все ответственны за общую ситуацию в стране, и от нашей культуры, внутренней культуры, человеческой культуры зависит и крепость наших уз семейных, и всё остальное.

Поэтому подумайте еще раз. Никогда еще меры уголовного ужесточения не приводили к эффективности и достижению нужного результата.

Спасибо за внимание.

Олег Нилов:

– Уважаемые коллеги, фракция обсуждала законопроект, и принято решение поддержать концепцию и законопроект в первом чтении. Но бурные были дискуссии у нас развёрнуты, в том числе один из членов Совета Федерации Антон Беляков выступал категорически против. По какой причине. Я сейчас, по его просьбе, передам его аргументацию того, что хорошая идея поддержана абсолютно всеми в том, что касается этих самых шлепков, мы слышали уже 20 раз, наверное, это слово с трибуны, только в законе этого слова нет.

Тогда давайте конкретизируем, что есть шлепок, что подзатыльник, что затрещина, что щелбан, а что есть удар кулаком пьяного отца, который решил воспитать сына или дочку, тем более жену. Да, синяк, ссадина, как сказали докладчики, ерунда, заживёт. Как это? Извините, кто-то ходил с синяком неделю? Кто-то готов это считать ерундой? Я, например, не согласен, и я считаю, что миллионы русских женщин, как там говорилось, мужем битые, они не согласятся с тем смешением, которое здесь сегодня происходит. Воспитание детей должно проходить в трезвом состоянии, особенно, я подчёркиваю, в пьяном виде даже за шлепок и затрещину нужно привлекать гораздо жёстче, чем сегодня. Ещё раз говорю, что нельзя смешивать жену, детей, взрослых членов семьи.

Статистика, которую вчера Антон Беляков, а я ему доверяю, привёл на фракции: 14 тысяч убитых женщин за год такими мужьями. Всё может начинаться с затрещины, пощёчины, рано или поздно заканчивается убийством.

Кстати, обратная статистика не менее печальная – 10 тысяч убитых мужей жёнами.

Вот в таких ситуациях да, можно, наверное, согласиться с моим коллегой, что ужесточение наказания не приводит к результату. А смягчение приведёт к результату? Давайте обо всём этом действительно поговорим, всё взвесим, если нужно, конкретизируем эти понятия. И не будем смешивать эту ювенальную проблему с проблемой по отношению к жёнам, к взрослым совершеннолетним детям, родителям в одном законопроекте.

Такое предложение вчера прозвучало. Я его озвучиваю от себя, от Антона Белякова. Фракция "СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ" поддержит законопроект в первом чтении. Спасибо.

Заключительное слово Елены Мизулиной:

– Уважаемый Вячеслав Викторович, уважаемые депутаты!

Я благодарю всех, кто принял участие в этом обсуждении, но хотела бы сделать несколько замечаний или комментариев.

Во-первых, давайте не будем манипулировать цифрами. Я обращаю ваше внимание, что такой показатель, как родственные или иные семейные отношения между потерпевшим и обвиняемым, стали фиксироваться с 2015 года, то есть первые статистические данные – это 2015 год. Число насильственных преступлений, которые совершаются в семье, применительно ко всей группе насильственных преступлений, обращаю внимание, у нас их 60, это не только статья 116, а 60, так вот они составляют 0,07% в общем числе преступлений по 2015 году.

Относительно 2014 и 2013 годов не было фиксации, начали выделяться преступления на бытовой почве, но это преступления, которые совершены по бытовым мотивам. Их МВД трактует таким образом, это мотивы – личная неприязнь, ненависть, и так далее, – но это необязательно родственники. Поэтому очень осторожно надо обращаться с цифрами. Ни о каких 600 тысячах женщин, которые стали жертвами насилия, не может идти речь, это данные, скорее, некоммерческих организаций.

Давайте тоже объективно оценивать такие данные, потому что сегодня доступ к грантам, бюджетным средствам со стороны общественных организаций, занимающихся профилактикой насилия, обусловлен, в частности, тем, что в обществе эта тема является актуальной, тенденция опасная, грозящая, и так далее. Это фактические обоснования собственного существования, это тоже надо учитывать.

Я хочу вам привести другие примеры из реальной практики за последние полгода. Это то, что уже сегодня есть. Например, это именно применительно к 116-й, я не буду комментировать убийства, они никакого отношения к 116-й статье не имеют, я не буду комментировать ситуацию, которую привёл Юрий Синельщиков (депутат фракции КПРФ – Прим. ред.), когда семимесячного ребёнка отец бросил, и на теле были кровоподтёки, это не 116-я статья. Это медицинское заключение, это уже как минимум другие статьи Уголовного кодекса.

Но относительно того, что всё под 116-ю стали подгонять за последние годы, здесь есть опасность. Именно в силу очевидности этого преступления, лёгкости раскрываемости, что под рукой здесь обвиняемый, подсудимый.

Я привожу примеры. Тула. Это то, что сейчас находится в следствии и зависит от нас, что и как будет. Отобрали девочку у родителей, девочка в школу пришла с синяком на лбу. Её спросили – откуда, она говорит: я стукнулась о стенку. Не поверили, направили в полицию, возбудили уголовное дело. Вызвали мать, мать говорит: никаких побоев не было. В конце концов, выяснилось, что младший брат деревянным кубиком стукнул по лбу девочку, но в результате дело прекратить нельзя, оно идёт в суд и ребёнка отобрали, старшую девочку отобрали, школьницу.

Другой пример. Москва. Девочка 17 лет, то есть уже достаточно взрослая, крадёт у родителей деньги, которые отложены на покрытие процентов по ипотечному кредиту и прогуливает их, возвращается вечером домой. Что делают родители, скажите, пожалуйста. Конечно, ругань и мать даёт пощёчину девочке. Да, той 17 лет, конечно, это обидно. Она бежит в полицию, возбуждают уголовное дело, полицейский приходит на дом к родителям: все уже разобрались, все уже примирились, отец с девочкой пошёл – часть денег удалось вернуть, а дело прекратить невозможно. Более того, родителям угрожают, мы отбираем у вас младшего ребёнка, 5 лет сыну. И таких семей реально сейчас 150, факты с конкретным описанием набрала родительская общественность. Мы вам предоставим этот доклад. Данные имеются сегодня у Уполномоченного по правам ребёнка – это, опять же говорю, только предварительные данные. Ольга Юрьевна Баталина правильно сказала, что мы получим данные чуть-чуть позднее. Речь идёт уже о возбуждении таких уголовных дел, которые невозможно прекратить.

Обращаю внимание ещё на один факт. В 2015 году прокуроры Республики Хакасия провели исследование дел, возбуждаехмых по 116 статье. На 2015 год уже была эта тенденция. 40% дел было возбуждено без достаточных оснований, 57% – это в отношении матерей-одиночек, которые работают поварами, гардеробщицами, продавцами, статью применяли за то, что они ремень использовали по отношению к ребёнку. Обнаружили курение – чтобы не курила. В школу не ходит – успеваемость плохая. Плохие методы? Да, это правда, надо работать с родителями. А как ещё можно воздействовать, особенно если мать-одиночка? Причём матери позитивные, говорят прокуроры. Мы таким образом будем разрушать семьи?

Мы будем потворствовать тому, чтобы обязательно судимость, уголовное наказание единственному родителю, который старается, и даже если использует эти методы, то в воспитательных целях. Поэтому на самом деле не нужно перебарщивать.

А коммунистам и фракции КПРФ я бы хотела сказать: 100 лет назад вы уже нанесли гигантский удар по традиционной семье – Декрет от 18 декабря 1917 года, который разрушил брак, разрешил разводы свободные.

Я обращаю внимание на Кодекс о браке и семье 1926 года, который готовил Бухарин, там впервые было возведено такое основание для лишения родительских прав, как неправильное воспитание ребёнка, только никто не сказал, что это такое.

И знаете, что говорил Бухарин? Способность родителей воспитывать ребёнка гораздо реже встречается, чем рожать детей, государство должно их воспитывать. А дети, именно они разрушат оплот царизма – семью консервативную, потому что они будут подслушивать, подсматривать и доносить на своих родителей, и они сделают изнутри семьи то, что большевики тогда, 100 лет назад, сделать не могли. Не дадим этого сейчас. Спасибо.