Реформу Академии наук ещё можно изменить, уверен председатель комитета ГД по науке и наукоёмким технологиям Валерий Черешнев:

– Надо признать, что политика, которую проводит Минобрнауки с начала двухтысячных, сделавшая главный упор на научных разработках в вузах, а не в Академии наук, была ошибочной. Непонятно, кому в голову пришло оставить на полуголодном пайке организацию почти с трёхвековой историей? Во-вторых, оказалось, что сами вузы не были готовы к такой реформе, не получив ни оборудования, ни подготовленных кадров. Кстати, преимущественное развитие финансирования вузовской науки – примета только англо-саксонской системы. В той же Германии или Франции как раз академическая наука в вопросах государственной поддержки всегда была в приоритете.

Разделение исследователей и менеджеров от науки – тоже навязанная нам традиция. Это правило двух ключей – ФАНО отвечает за имущество, а академия – за науку, не срабатывает, потому что у кого средства, тот и музыку заказывает. О том, что ФАНО часто игнорирует мнение учёных, мы неоднократно слышали на заседаниях президиума РАН. Надо сделать ФАНО административно-хозяйственным управлением при Академии наук – так было всегда, такова традиция нашей страны.

При этом измерять деятельность научных институтов с точки зрения их производительности, на чём настаивают чиновники, – абсурд.

Понятно, что на фоне псевдореформ замедлился и рост научных исследований в стране, о которых сказал Фортов.

Юнеско каждый год публикует данные о количестве учёных в экономически-развитых странах на 1000 занятых в экономике. Средние цифры для развитых стран – это 10 учёных на тысячу работающих. В начале нулевых этот показатель у нас был равен 8,5, а сейчас – 6,3.

Оказалось, что в России осталось всего 150 научных институтов мирового уровня. А с другими учреждениями чиновники собираются решать вопрос радикально, пеняя на их якобы неэффективность. Если в начале 90-х в стране было 1 млн 800 тыс. учёных, то сейчас – около 700 тыс. Причём только половина из них – исследователи, а остальные – вспомогательный персонал. Откуда взяться хорошим показателям, если многие высококлассные, талантливые, перспективные учёные уехали из страны? Сегодня только в США работает примерно около 150 тыс. наших специалистов.

Непонятный список "ведущих" институтов, о которых упомянул Владимир Фортов, – тоже яркий пример нынешней политики, вероятно, Минобра. Мы недавно разработали унифицированную систему оценки научных учреждений, которая будет не только обращать внимание на умение добывать финансирование, согласовали её со всеми заинтересованными сторонами, и в этот момент нам говорят, что 150 организаций определили. Кто определил? В стране работает три комиссии по оценке эффективности институтов – от Минобра, Академии наук и ФАНО, и там ничего не знают о списке. Я не против тех институтов, которые постоянно получают гранты, но само их разделение, заложенное в нынешней концепции развития науки, на ведущие, хорошие и неперспективные, вреден. Проблема в том, что если первая и третья группы институтов по количеству примерно равны и их немного, то самая большая группа – вторая. Там есть отличные учёные и лаборатории, им надо немного помочь, а их постоянно стремятся оставить без поддержки.

Выводы из выступления Владимира Фортова вытекают следующие: нельзя жалеть средства на финансирование науки, поддержку учёных, открытие новых аспирантур, покупку современного оборудования. Уверен, деньги на это найти можно. Посмотрите, сколько у нас неэффективных госкорпораций, сколько миллиардов утекло в Сколково, на поддержку модных, но чужих проектов.

В майских указах президента записано, что затраты на исследования и разработку в стране к 2016 году должны составлять 1,77 % от ВВП, однако сегодня этот показатель равен 1,19 %. Ясно, что в этом году, в условиях кризиса, мы указанного ориентира не достигнем. Тем более что не предусмотрен рост расходов на науку и в принятом усилиями партии власти бюджете. Для сравнения: в США доля затрат на научные исследования составляет 2,5 %, в Китае – 3 %, а в Финляндии – 6–7 % от ВВП.

Реформу Академии наук ещё можно трансформировать. Государство имеет право на исправление ошибок. Поэтому для начала надо чуть-чуть передохнуть от псевдореформ, осмотреться и принять, наконец, политическое решение.