Директор Института экономики РАН, член-корреспондент РАН, доктор экономических наук, профессор Руслан Гринберг выступил с докладом на расширенном заседании Центрального совета партии СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ в рамках обсуждения проекта новой редакции Программы Партии в условиях современной общественно-политической и социально-экономической обстановки:

– Сергей Михайлович!

Некоторые тезисы, которые я разделяю, я высказал, и достаточно много, я их касаться не буду.

Я хотел бы структурировать свое сообщение следующим образом: кто виноват в том, что происходит, каковы причины и что делать? Это самая чувствительная сфера деятельности, где возможны варианты и очень мало науки.

Что происходит? Я полностью согласен с тем, что говорил Сергей Михайлович: что капитализм наш очень странный, иногда анархо-феодальный, иногда плутократический. Похоже на анархо-феодальный – в нем анархии меньше, но, действительно, это капитализм для богатых.

На самом деле это очень несовременная экономика и несовременная страна. И в этом смысле модель общежития, которая сложилась в России, не очень привлекательна для тех стран, где люди живут по-другому.

Надо сказать, что здесь мало что меняется. Это очень важно понимать, потому что наш иногда здоровый, иногда не очень здоровый патриотизм, который в последнее время проявляется... Мы должны исходить из того, что, у нас, конечно, есть сторонники во всем мире. Но надо отдавать себе отчет в том, что страну оценивают, прежде всего, по тому, как развиваются люди – и молодые, и пожилые. Надо сказать, что это хорошо видно даже по украинской ситуации. Там, несмотря на большие ошибки украинского руководства и радикализм и монополизм США, все-таки отдают себе отчет в том, что модель жизни, которая сложилась в Северо-атлантической цивилизации, более привлекательна для того, чтобы жить, учиться, путешествовать.

И надо отдавать себе отчет в том, что наша модель не является лучшей.

СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ, в моем представлении – единственная партия, которая хоть как-то заботится о преодолении социальной поляризации и борется против коммерциализации четырех самых важнейших сфер жизни людей: науки, образования, культуры и здравоохранения.

И здесь я должен сказать, что СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ должна развиваться в этом направлении. И, мне кажется, очень важно учитывать не только социальную сторону дела, но и демократическую, потому что вы социал-демократы. Я сам с детства имею социал-демократическое мировоззрение и понимаю, что эти две ценности должны находиться в равновесии, для того, чтобы не было перекосов в ту или иную сторону.

Я неоднократно говорил на эту тему и писал, что в 1917 году мир страстно ожидал справедливости, и получил ее в результате Октябрьской революции, но пожертвовал свободой.

Уже тогда социал-демократы не ленинского направления говорили о вырастании социализма в капитализм. Это были Плеханов, Каутский и Роза Люксембург. Но победила другая, самая радикальная линия.

В 1991 году все случилось наоборот. Страна хотела свободы, она ее получила, но свобода быстро перешла в хаос. Но в любом случае, она пожертвовала справедливостью.

Тогда думали, что все хорошее, что было при социализме, останется, а к этому добавятся прелести рынка и демократии.

Что касается экономики, то она сегодня в самом худшем положении, которое только может быть. Все это звучит банально. И я просто перечислю то, что происходит.

Либо спад, либо стагнация. Инфляция, с которой 25 лет борется Правительство, становится все выше и выше. А может и двузначной величины достигнуть, есть такие расчеты. Что касается трех позиций, которые нужны людям – питание, ЖКХ и лекарства, то они уже приближаются к этим величинам. И в этом смысле отражение инфляции в статистике, для населения – это самые важные позиции. На другое денег уже не остается.

Снижение реальных доходов уже очевидно. Здесь виноваты и санкции, но не только они. Так или иначе реальные доходы заморожены, инфляция продолжается. И похоже, что будет снижение реальных доходов в среднем на 10-15%.

Короче говоря, мы наблюдаем не замедление, а, наоборот, ускорение дефляции, консолидацию тенденций к формированию элитарному типа общества, к недопустимому неравенству. Причем, это касается не только личных доходов. Это размывание социальных основ упомянутых четырех сфер – образования, науки, культуры, здравоохранения и подчинение их чисто фискальному замыслу. Тем более, что есть опасения того, что вновь повторится ситуация 1998 года. Это патологический страх. И, мне кажется, наше Правительство считает, что, абстрактно говоря, это все правильно. Надо вкладывать деньги в человеческий капитал и потенциал, надо проводить промышленную политику, надо делать все, о чем говорил Сергей Михайлович.

Но мы все время боимся конца света, и наша унизительная зависимость от стоимости бочки нефти только возрастает. А сегодня она снижается, независимо от конспирологической теории и объективных причин. Я больше верю в объективные причины. Потому что нигде нет никаких указаний на то, что ОПЕК снижает или увеличивает производство, чтобы навредить. Но, так или иначе, мы наблюдаем ситуацию, когда мы близки к параличу хозяйственной деятельности.

И встреча с предпринимателями и чиновниками показывает: они чего-то ждут. И неизвестно чего. И все-таки не очень серьезно относятся к концу света. Уж скорей бы он наступил в каком-то виде.

Это очень интересная история, потому что ничего такого особенного нет, кроме санкций и ситуации с продовольственными и непродовольственными ограничениями. Но, в общем-то, можно было бы откуда-то ждать оживления экономики.

Но в нашем правящем доме есть две школы мышления. Первая – о ней Сергей Михайлович говорил: надо снизить инфляцию, понизить процентные ставки, подешевеют кредиты и потенциальные инвесторы будут делать всякие индустриальные проекты. Это кажется слишком красивым, чтобы быть правдой, тем более, что это звучит 20 лет.

Другая школа мышления, к которой я отношусь, говорит о том, что как бы мы хорошо не относились к предпринимателям и частной инициативе, статистика показывает, что рост наш был связан не только с высокими ценами на нефть, но и с государственными инвестициями. Как бы мы не относились к имиджевым проектам, надо признать, что эти они были драйверами.

Сегодня, например, мы думаем: надо ли запускать высокоскоростную дорогу "Москва – Казань"? Пока мы думаем – ничего не происходит.

И я не вижу другой альтернативы, кроме как государственная промышленная политика с приоритетами, которые надо финансировать.

На самом деле происходит обратное. Как рисковать – делая, или ничего не делая? Это проблема всегда не только перед нами стояла. Но выход всегда был в том, чтобы рисковать, что-то делая. И здесь роль СПРАВЕДЛИВОЙ РОССИИ могла бы быть очень весомой. Чтобы не только абстрактно переживать за индустриальное развитие, но и поддерживать реальные проекты.

Я хотел бы подчеркнуть – это очень важное филологическое различие... Даже Сергей Михайлович, убежденный сторонник промышленной политики, сегодня произнес такую аббревиатуру – ЧГП. ЧГП – это частно-государственное партнерство и большой абсурд. В реальной жизни частник вступает в отношения со страной, чтобы получить больше денег. И это логично, но не соответствует фактическим интересам.

Поэтому филология должна быть точной – государственно-частное партнерство. Государство инициирует проекты, государство проектирует разные начинания и делает их "вкусными" для потенциальных частных партнеров.

Если этого не происходит, паралич в хозяйственной деятельности не заканчивается. Особенно у нас, когда бюрократический гнет над бизнесом настолько очевиден. Если у вас нет хороших, близких отношений с чиновниками, то вы, в принципе, не можете быть успешными долго. Есть такая поговорка: бизнес настолько успешен, что он соответствует нашим интересам.

И это сплошь и рядом происходит. Мы должны констатировать, что государство наше не вмешивается там, где надо, и вмешивается там, где не надо.

И последнее. Я хотел бы такую вещь сказать, может быть и не популярную. Я не уверен в том, что наша солидарность по поводу общемировых дел носит односторонний характер. Мы должны отдавать себе отчет в том, что есть волюнтаризм Запада, где посчитали, что окончание холодной войны – это победа в ней. Это неправильно. Но поскольку Россия первой вышла из Советского Союза и положила ему конец, она ослаблена. Я должен это подчеркнуть: валовый внутренний продукт России – 2,8% ВВП. А совокупный долг США – где-то 60% и, конечно, это не тот случай, когда мы равны. И в этой ситуации нам надо искать союзников на стороне, в частности, в рамках БРИКС и ШОС. Что и происходит. Но нельзя думать, что если обмен санкциями продолжится, если не будет явной попытки всех сторон восстановить доверие, у нас есть шансы на развитие.

В общем, я на этом хотел бы завершить выступление. Но сказал бы еще. Я обратил внимание на некоторые пункты в вашей Программе, с которыми я не согласен и хотел об этом сказать. Смотрите. В том, что касается справедливых налогов, у меня сомнений нет, все верно. Но, например, когда мы пишем, что расчеты по экспорту нефти газа, металлов необходимо осуществлять в национальной валюте, в российских рублях, то, считаю, что это экзотика, и она несет для нас большие риски. Не буду вдаваться в детали, но это тот случай, когда мы сами себе навредим. Так или иначе, но это связано с искусственным повышением курса рубля, и при сильной инфляции это ведет к риску обвальной девальвации. Не думаю, что это может иметь какой-то реальный смысл, кроме рисков ничего мы здесь не приобретем.

И последний момент – распорядители и получатели бюджетных денег должны нести уголовную ответственность за их сохранность и эффективное использование. Думаю, это очень опасная вещь. За их сохранность – еще ладно. Но их эффективное использование – большой вопрос. Не очень понятно, о чем здесь речь идет. Мы и так сталкиваемся в стране с проблемой, когда честные чиновники не хотят никому деньги давать из-за того, что боятся уголовных преследований. Мне кажется это вещь слишком рискованная, чтобы говорить о ней в Программе.

И последний пункт. Я думаю, что мы должны понять еще один чувствительный момент – интеграцию на постсоветском пространстве. Здесь не все так просто, как кажется. И Казахстан, и Белоруссия не стопроцентно приняли наши действия на Украине, в Крыму и на Донбассе.

Думаю, что хрупкий ребенок под названием Евразийский союз очень нужен нам. Страна не должна быть в одиночестве. 140-миллионное население – это очень плохо, это слишком маленькая пространство для того, чтобы реализовывать все преимущества экономики. Понимаете, здесь опыт других стран и наш показывают, что мы должны иметь где-то 250 млн. В данном случае Украина могла бы быть незаменимым партнером. Но, к сожалению, это не удалось и наверное не удастся еще долгие годы.

Но, тем не менее, наша позиция непопулярна. Для того, обеспечить интеграционный процесс, Россия не должна быть скрягой. А она очень мало денег тратит на консолидацию постсоветского пространства. И все эти причитания по поводу того, что украинская молодежь находится под американским влиянием и что у них там много фондов, что их обучают, кормят и прочее... А нам что мешает? Мы в нулевые годы больше триллиона долларов заработали и тоже могли бы активно участвовать. Я вижу здесь большие резервы, чтобы постсоветское пространство хоть как-то контролировать. Тем более, что к этому союзу присоединяются Киргизия и Армения. И этот союз становится реальным. Надо это все делать. В общем, положение наше не блестящее, но и не безнадежное.

Спасибо за внимание!