В этом году сезон политической активности в Государственной Думе продлился дольше обычного – даже в июле нижнюю палату главного законодательного органа страны сотрясал резонанс от громких законопроектов. О новациях и перегибах первой сессии, избранной в декабре 2011 года Госдумы рассказывает член фракции "СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ", Михаил Сердюк.

– Как изменилась ваша работа после перехода из окружного парламента в Госдуму? Как распределяете время между Москвой и Югрой?

– Примерно половину времени провожу в Москве, другую половину – в регионе, в котором большую часть времени уделяю Сургуту. Конечно, интенсивность работы существенно выросла, но ее суть не поменялась.

– Как в целом оцениваете первые полгода работы новой Госдумы?

– Это время было очень насыщенным и содержательным как для меня, так и для всей думы. Видно, что система отношений внутри парламента поменялась – хоть снобизм партии власти еще присутствует, но уже ощущается огромный разрыв между тем, как было раньше (пришли, подняли руки, разошлись) и тем, что происходит сейчас. Законы обсуждаются, мы спорим, обсуждаем, даже принимаются некоторые предложения оппозиции – пока не так много, но все же это есть. Да и на уровне председателя Госдумы видно изменившееся отношение: если Борис Грызлов назвал парламент "не местом для дискуссий", то новый спикер Сергей Нарышкин сразу прямо заявил, что теперь Дума как раз должна стать местом для дискуссий.

– То есть ощущения принципиально иные, нежели в окружном парламенте?

– Знаете, в Госдуме все-таки выше парламентская культура, чем в Югре. На федеральном уровне "Единая Россия" хоть и набрала большую часть кресел в Думе, но распределение должностей было нормальным и адекватным, соблюдался определенный паритет. А у нас в окружной думе партия власти собрала все должности, как говорят в народе, "в одно рыло": весь президиум – "ЕР", все комитеты – "ЕР", и ничего кроме "ЕР" как будто и не существует. В Госдуме в этом плане люди трезвее смотрят на вещи. Видимо, холодный югорский климат как-то особым образом действует на мозг чиновников, но, я думаю, со временем это пройдет.

– Вернемся к переменам в работе Госдумы. А вы не считаете, что реальной силы оппозиция как не имела, так и не имеет? Ведь самые ключевые и спорные законы (о митингах, о клевете, об НКО и так далее) были приняты "ЕР" без какой-либо оглядки на все остальные партии.

– По поводу приведенных вами примеров я согласен: это были абсолютно волюнтаристские решения, продавленные партией власти несмотря на возмущение и оппозиционных партий, и общественности. Но я бы не стал говорить, что эти решения были приняты без оглядки – в ходе обсуждения нас пытались переубедить, склонить на свою сторону. Раньше ничего подобного не было. Наплевательского отношения к оппозиции больше не существует. Равно как и абсолютной уверенности партии власти в своей непогрешимости и безусловной правоте. Если раньше подобные скандальные законы принимались на голубом глазу, то сейчас в кулуарах мы слышим от самих единороссов сомнения в необходимости таких законов.

– Понятно, что многие люди, в том числе, оппозиция, против этих инициатив. Но "Левада-центр" опубликовал результаты исследований, по которым законы о клевете, об "иностранных агентах" и регулировании Интернета получили поддержку более половины опрошенных россиян.

– Последний упомянутый вами закон я бы не приписывал в число скандальных или спорных. Его разработала моя коллега по фракции Елена Мизулина, и принимался он при солидарности абсолютного большинства депутатов. Я уверен в том, что этот закон – абсолютное благо. Вряд ли какой-то родитель захотел бы увидеть, как его ребенок смотрит всякие порносайты. Вот против этого мы и выступили.
По поводу первых двух законов: если вы контролируете несколько кнопок центральных телеканалов, то можете рассказать народу все, что угодно. Мы все помним, как в 30-х годах XX века немцы, один из образованнейших народов Европы, был оболванен пропагандой до такого состояния, что люди были готовы младенцев кидать в огонь без зазрения совести. У нас, конечно, другая ситуация, но пропаганда тоже позволяет власти подменять некоторые понятия.

Вот, например, о клевете: закон был подан в таком виде, как будто он может защитить россиян от вранья соседей, чиновников или телевидения. Но идеологи закона даже не скрывают, что с его помощи будут закрываться критично настроенные свободные СМИ. Ведь если газета назвала чиновника мошенником, то он в суде обложится адвокатами и сотнями бумажек и ни одно СМИ его побороть не сможет. А с федеральной властью еще хуже: если у нас глава Следственного комитета вывозит журналиста в лес, то о чем можно говорить?

Понятное дело, мы против клеветы. Люди устали от вранья по телевизору, от вранья чиновников. Но ведь их нельзя будет привлечь к ответственности. Вспомним декабрьские выборы в Госдуму: на меня были обрушены тонны грязи – про меня что только не говорили, разве что я инопланетян у себя в комнате не держу. И что, кто-то будет наказан? Не верю я в это. Не будет власть работать против себя.

– А про "иностранных агентов"?

– Поправки в закон об НКО были приняты на волне созданного кремленологами мифа об оранжевой угрозе. Разумеется, мы тоже против оранжевой революции, и я против того, чтобы кто-то извне вмешивался в дела России. Но давайте не будем дурачить народ рассказами об "иностранных агентах". Если Госдепартаменту США понадобится как-то воздействовать на политику в России, то он это сделает и без НКО.
Другое дело, что немалая часть благотворительных денег идет к нуждающимся россиянам именно из-за границы. Например, на гранты зарубежных фондов покупались коляски для инвалидов. А теперь, получается, власть сама не помогает, и другим мешает это делать. Что это за безобразие? Вот если бы взамен каждый депутат от "ЕР" и член правительства и администрации президента пошли и купили по хорошей коляске для инвалидов – другое дело. А в действительности знаете как происходит? По тендеру покупается китайский хлам, который ломается через месяц-другой, и инвалид вынужден несколько лет сидеть дома.

Народу же даже благотворительность из западных стран подается как возможный сценарий революции: мол, вот смотрите, в Грузии все так же начиналось. С другой стороны, посмотрите сейчас: где Грузия, а где мы. У них темпы роста и развития – чуть ли не первые на всей планете. Получить права в ускоренном порядке у них можно при наличии загранпаспорта в течение одного дня, и стоимость этой процедуры будет меньше, чем госпошлина в России с полноценным ожиданием оформления всех документов. В международном рейтинге ведения бизнеса "Дуинг бизнес", о котором с доверием отзывался Путин, Россия стоит на 114 строчек ниже Грузии. Я далек от мысли идеализировать происходящее в Грузии, но то, что у нас называют "революцией", у них на деле повышает благосостояние людей.

– В настоящий момент в Госдуме разворачивается новый скандал – под пресс попал ваш коллега по фракции Геннадий Гудков, у которого отбирают бизнес и вообще могут отдать под суд.

– Он очень грамотный и профессиональный депутат, и понимал, на что идет, когда активно занимался антикоррупционной работой и в целом проявлял политическую активность, вследствие чего и стал неугоден власти. Давление на Гудкова – политическая акция. Ведь шум вокруг его бизнеса поднят без упоминания одной детали: депутату не возбраняется владеть коммерческими структурами. Он не может работать директором, вести бухгалтерию и так далее. Но сейчас против Гудкова направлен мега-ресурс федеральной власти, и ему будет очень тяжело. Печально, что инакомыслие в России опять становится причиной расправы. Самый комедийный пример этого – последние события вокруг Алексея Навального и главы СК Александра Бастрыкина. Но я уверен: власть ошибается, идя по пути такого прессинга оппозиции.

– Вы согласны с тем, что своими репрессиями власть дает Навальному возможность стать президентом?

– Мое мнение в этом случае малозначительно, но исторические примеры подтверждают: тот же Нельсон Мандела без 27-летнего тюремного заключения не стал бы президентом ЮАР. Российская же власть умудряется создавать мучеников из ничего. Например, при всем моем личном негативном отношении к Михаилу Ходорковскому, я уверен: приди он на относительно честные выборы – и никто не сможет составить ему конкуренцию. Из очень неоднозначного человека власть сделала святого апостола. То же самое сейчас может произойти и с Навальным.

– Вы сами готовы к тому, что подобное может случиться и с вами? Вы же тоже владеете бизнесом.

– Если откровенно – мое владение бизнесом это далеко не новость. В ходе выборах нам такую тиранию устроили, что менеджеры до сих пор не выходят из судов. Все это не ново. Я трезво оцениваю масштаб административного ресурса у нас в стране. Главное в этой ситуации – не сдаваться и работать строго в рамках закона. Сам я по своей природе боец, поэтому не боюсь подобного прессинга, тем более что на выборах я его прошел. Волков бояться – в лес не ходить.

– Будет ли повторяться ставшая знаменитой "итальянская забастовка" вашей фракции в Госдуме при принятии закона о митингах? Как оцениваете эффект от подобных акций?

– Эффективность "итальянской забастовки" сошла на нет после ее применения. Уже тогда единороссы начали принимать меры – грубо нарушая регламент, давали на доклад по поправке пять секунд вместо трех минут. Что можно успеть сказать за пять секунд? Даже поблагодарить председателя, давшего тебе слово, не успеешь. Так что мы будем придумывать новые способы оказывать сопротивление подобным одиозным законам. Главное, что мы продемонстрировали во время "забастовки" – принципиальное нежелание мириться с давлением партии власти. Я вообще мечтаю, чтобы мы пришли к системе, где на одиозные проекты в Госдуме можно было бы наложить вето, например, решением фракции (один или два раза в году). В общем, чтобы власти действительно нужно было вырабатывать правильные компромиссные решения с оппозицией, оглядываться на интересы населения страны.

– Что вас больше всего возмутило за первые полгода в Госдуме?

– Когда задаешь конкретный вопрос, например, министру на правительственном часе, и не получаешь нормального ответа. Вот я, например, задал вопрос министру экономического развития Андрею Белоусову о том, есть ли в российской экономике такая отрасль, которая бы получила только позитив от вступления в ВТО. Дело в том, что глава международного валютного фонда Кристин Лагард заявила, что у России нет экономических причин вступать в ВТО. Белоусов же мне ответил в стиле "в огороде бузина а в Киеве дядька" – абсолютно бессвязно и несодержательно. И ведь не было возможности пригвоздить его – регламентом предусмотрены пять вопросов от фракции и все. Это меня возмущает, равно как и некомпетентность некоторых высших чиновников. Знаете, когда в ЖЭКе видите какого-нибудь не шибко соображающего человека, или стажера какого-нибудь – это можно понять. Но когда подобное происходит на уровне замминистра или министра – это вызывает разочарование и страх за будущее.

– Каков, по вашему мнению, самый главный вывод по прошедшему политическому сезону на федеральном уровне?

– Стало видно, что власть в преддверии выборов в Госдуму и президентских выборов реально ощутила свою слабость. Она почувствовала, что стоит не на твердой земле, а на льду. Поэтому в течение полугода власть пыталась загнать джина обратно в бутылку, параллельно пытаясь делать некоторые послабления (очень абсурдные, вроде либерализации закона о партиях или введения псевдовыборов губернаторов). И высшее руководство страны пока не знает, как выйти из сложившейся ситуации. Судя по действиям и словам президента, власть качается то вправо, то влево.
В чисто практической плоскости работать стало проще – с Госдуме стало больше конструктива. Несмотря на резонансные законы, о которых вы упоминали, оппозиция вносит свои инициативы, которые будут полезны для жителей страны, и некоторые эти проекты получают одобрение. Например, когда принимался новый Гражданский кодекс, я встречался с представителями нефтегазового сектора Югры. В их словах я слышал панику – если бы ГК в той редакции вступил в силу, это бы парализовало всю нефтянку (просто юристы, готовившие кодекс, не учли некоторую отраслевую и региональную специфику). И я, оппозиционный депутат, отстоял в Госдуме 17 (!) поправок в новый Гражданский кодекс. Каждая эта поправка вносила существенные изменения не то что в работу каких-то предприятий, а в целые отрасли. Так что работа идет – мы избежали состояния жуткой оппозиционности, которая бы помешала конструктивно работать над законами и помогать людям.