14 апреля в Государственной Думе состоялся "круглый стол" "Как России осуществить инновационный прорыв: взгляд самих инноваторов и ученых". В его работе приняли участие более двадцати ведущих российских ученых, в числе которых были признанные лидеры отечественной науки. Руководитель фракции СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ Николай Левичев особо отметил, что основная задача, которую поставили перед собой организаторы – фракция СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ – "поговорить о проблемах модернизации, о проблемах осуществления инновационного прорыва, который так необходим России, которого все так ждут, для того, чтобы послушать, что думают по этому поводу сами лидеры отечественной науки".

Круглый стол прошел в режиме "мозгового штурма". Каждому из участников была предоставлена возможность оценить основные направления стимулирования инноваций и научной деятельности в России, проблемы поддержки прорывных научных направлений, проблемы коммерциализации научных знаний и проблемы создания Центра исследований и разработок по типу Силиконовой (Кремниевой) долины в России.

Участники Круглого Стола – депутаты Государственной Думы – специально воздержались от длительных выступлений, чтобы предоставить возможность высказаться ученым. По окончании Оксана Дмитриева, первый заместитель руководителя фракции "СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ", внимательно изучив все документы, подвела итоги работы.

Оксана Дмитриева, модератор и организатор дискуссии, первый заместитель руководителя фракции СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ, профессор, доктор экономических наук:

– Следует отметить, что все участники Круглого стола высказали много общих позиций, которые поддерживались всеми учеными, но все-таки в позициях есть и разница. Точка зрения зависит от того, какую науку представляет ученый – фундаментальную или прикладную, к какому принадлежит поколению; от того, представляет ли участник успешное учреждение науки, научную школу, или тот научный коллектив, который испытывает финансовые, организационные и прочие трудности. Однако, первое, то, что было отмечено всеми участниками как главная проблема – низкий престиж науки и профессии ученого, отсутствие в стране культа науки и интеллекта. В обществе нет ощущения, что ученый – престижная специальность. Вторая проблема – невостребованность результатов научных исследований, в том числе и прикладных, экономикой. Экономика, промышленность не предъявляет спрос на инновации, на научные разработки. Те отрасли, которые могли бы создать спрос на них, сами находятся в разрушенном состоянии. Третья проблема – отсутствие в стране крупных научных проектов. В отличие от СССР, современное государство не ставит перед учеными глобальных задач, вроде покорения космоса или атомного проекта. А именно такие, глобальные для государства задачи, стимулируют широкомасштабные научные исследования. Четвертая проблема – "самоупокоенность" элиты, которая живет на нефтегазовых доходах. Поскольку элита эти доходы регулярно получает, то и в инновациях она не заинтересована. К сожалению, как совершенно справедливо отметил Нобелевский лауреат Жорес Алферов, среди государственных деятелей мало "технократов" – людей, имеющих широкий технический и научный кругозор. Пятая проблема – финансовая. О низкой заработной плате, отсутствии социального пакета в сфере науки говорили абсолютно все участники Круглого стола. Отдельно обсуждалась необходимость обеспечения жильем молодых ученых – механизмы могут быть различны, но эта проблема требует решения в любом случае, если мы хотим привлечь и сохранить для страны молодых и талантливых ученых. Много проблем, совершенно отдельных, но не менее важных и у отраслевой науки. В настоящее время отраслевая наука практически полностью разрушена. Ни одна из существующих сегодня в отраслевой науке организаций не может полностью осуществить полный комплекс разработок, "от" и "до", для какой – нибудь из отраслей экономики или отдельного предприятия. Поэтому поступило предложение на базе предприятий или учреждений отраслевой науки создавать инжиниринговые компании по отраслям, способные целиком реализовывать крупные проекты. Например, инженерные или опытно-конструкторские. Здесь же стоит задача о недопустимости противопоставления на государственном уровне Вузов и Академии Наук. И последнее, что хотелось бы отметить – малые инновационные предприятия сегодня не имеют доступа во вновь создаваемые технопарки или бизнес-инкубаторы, в большинстве которых пока только сдаются в аренду под рестораны или бизнес-центры предназначенные для развития науки площади. Участники Круглого стола отметили, что сама система создания таких технопарков себя дискредитрировала, а для тех, кто реально занимается инновационной деятельностью там, к сожалению, места нет.

Сегодня мы, по возможности сохраняя "прямую речь" участников круглого стола, представляем наиболее интересные фрагменты дискуссии.

Валерий Черешнев, председатель Комитета Госдумы по науке и наукоемким технологиям:

– Ведь, в общем-то, вещи простые, как нам перейти на инновационный путь. Безусловно, без науки нельзя, весь мир это говорит. И 15-20 процентов бюджетом и "большой восьмерки", а сейчас уже и "двадцатки", помимо России, все это сделано.Там, где есть научная мысль, надо сделать все, чтобы она развивалась. Там, где есть научные школы, надо все сделать, чтобы поддерживать. Там, где есть соответствующая база, надо сделать ее привлекательной. Ведь что делается? На 2010 год в Академию наук 3,5 миллиарда рублей убрали, а говорим на первый проект нового наукограда, только на проектирование, в этом году – четыре миллиарда рублей. Что мы говорим миру? Да, у нас наука и передовая, и так далее. Но мы ее сокращаем. То есть в условиях кризиса мы идем вразрез с общей мировой тенденцией. Без науки из кризисов не выходят и инновационную продукцию не создают.

Но моя мысль основная – вернуть науке ее приоритетные позиции, вернуть, причем по всем. Все поставить на свои места. Наука передовая, производство соответствующее, инновации для подразделений, занимающихся фундаментальной наукой, с широким привлечением вузов обязательно.

Вячеслав Бузник, академик РАН, доктор химических наук:

– Первая проблема, самая основная, мне кажется, это то, что нынешняя промышленность, нынешний бизнес, нынешняя экономика не заинтересованы в инновационных разработках. Все, что угодно делается, махинации какие-то, комбинации и если некуда деваться без научно-технической разработки, тогда ищут что-то за рубежом, когда там не находят, тогда только начинается вот эта работа. Сейчас единственная цепь, которая каким-то образом требует запроса со стороны Академии наук, это военно-промышленный комплекс. И связано это с тем, что там без отечественного оборудования, без отечественных материалов не обойтись...

Теперь по оплате труда и социальному пакету специалистов. Есть один тяжелейший момент, особенно для замкнутых систем, для академгородков: Новосибирск, Черноголовка и все остальные, это жилье для молодежи. Он характерен и для Москвы. Это, я считаю, ненормальная ситуация, когда человек, работая всю жизнь, не может заработать себе на жилье. Поэтому он и старается отправиться туда, где ему предоставится вот это жилье. И вопрос предоставления жилья в первую очередь молодым, он один из основных...Только финансовыми, материальными средствами людей в науке не удержишь, они в основном там работают из-за интереса, из-за потребности что-то получать. Но этот интерес и их деятельность должны возникать со стороны государства, со стороны руководства. Когда я оканчивал школу, то в перечне профессий, у мальчиков на первом месте стоял физик-ядерщик. Если сейчас мы сделаем вот такой опрос, то я не думаю, что люди, выходящие из школы, знают, что есть еще такие физики-ядерщики.

Александр Бугаев, академик РАН, заведующий кафедрой МФТИ:

– Российский фонд фундаментальных исследований – один из основных источников финансирования для активно работающих научных групп. Бюджет РФФИ на этот год практически вдвое меньше того, что планировалось: шесть миллиардов рублей вместо 12. Это происходит в кризисные времена, когда и Америка, и Франция, и другие страны практически удваивают бюджеты своих национальных научных фондов. Это совершенно, на мой взгляд, недопустимая вещь...

Что касается инноваций. Это написано во многих источниках и очевидно, что мы делаем многие хорошие инновационные проекты. Реализовать их на практике не можем. Значит надо двигать эти проекты за рубеж. Вот здесь масса препонов, начиная с простых таможенных барьеров, и кончая гонениями на ученых со стороны спецслужб и так далее...И в завершение, что касается социального пакета. На Украине, например, которая намного беднее России, лет пять-семь назад, кстати, одним из ученых, который был вице-премьером, была введена так называемая научная пенсия. И все знают, что есть научная пенсия, которая позволяет людям уходить спокойно, освобождая места молодежи, когда они там достигают пенсионного возраста, и эта пенсия намного достойнее, чем пенсия у нас. У нас пенсия ученого непозволительно низка.

Юрий Наточин, академик РАН, доктор медицинских наук:

– Если мы хотим, чтобы была инновационная экономика, нужно воспользоваться тем, что есть – Академия наук. Это действительно единственное место в стране, где наибольшее количество профессионально работающих специалистов, которые могут это делать. Когда огромные деньги переводятся туда, где нет специалистов, числом их много, но ведь не число определяет... Первое, это профессионализм. Без профессионализма мы погибнем. Второе. Дело не в деньгах. Без них невозможно, всякий понимает. Но так, как уронили в нашей стране престиж тех, кто занимается наукой, это просто уму непостижимо. Это ведь не требует денег. Это требует иного отношения. Привлекать нужно тех, кто сильнее. И это знают все. У нас есть препараты в несколько раз дешевле, которые можно сегодня применять больным, в шесть раз дешевле, чем любое западное средство. У нас ни одна фирма не купит его. Средство разрешенное, все в порядке. Просто это невыгодно. Выгодно торговать дорогими и еще больше завышать цену. Должна быть какая-то государственная политика в этом отношении.

Александр Горбацевич, член-корреспондент РАН, доктор физико-математических наук, профессор, заведующий кафедрой квантовой физики и наноэлектроники МИЭТ, первый проректор по научной и учебной работе СПб. Академического Унивеситета научно-образовательного центра нанотехнологий РАН:

– Создаются технопарки, вкладываются немереные деньги в исследовательские университеты, что-то еще строится, закупается, монтируется, инсталлируется, но это все железо. И, общаясь с людьми, профессионально работающими в сфере поиска проектов и новаций, постоянно сталкиваюсь с тем, что в России уже близок к исчерпанию тот, казалось бы, богатейший источник всевозможных достижений и идей фундаментальных и прикладных. То есть, сфера "пробуксовывает". Есть сильные сомнения, что это железо, которое закупается, будет эффективно использовано. Конечно, нужно бороться с бесправием, нужно повышать социальный статус, нужно давать людям гарантии. Нужно менять отношения к ним. Иначе все это – попытка построить дворец на очень зыбком фундаменте, болоте фактически. Но даже, я думаю, к сожалению, если такие коррективы и будут внесены и будет реализована какая-то обратная связь по наиболее перспективным и востребованным направлениям, боюсь, что опыт последних лет приводит к горькому выводу, что успеха все равно не будет. Экономика наша устроена не так, как должна быть устроена. Главное, чего нет – главное нет востребованности, главное – нет запроса.

Михаил Дубина, член-корр. РАН, д.м.н., заведующий кафедрой и лабораторией нанобиотехнологий Санкт-Петербургского Академического Университета РАН. Член-корреспондент Академии наук:

– Мне хотелось бы привести цитату, может быть, из близкого мне по области деятельности последнего, кстати, Нобелевского лауреата от России в области физиологии и медицины Ильи Ильича Мечникова. Он сказал примерно такую фразу, "несмотря на исконную склонность русских людей к теоретизированию, наука в России находится в загоне, и на нее нет спроса". Это он сказал в 1907 году, за год до Нобелевской премии. Прошло 100 лет, и мы стоим перед тем же вопросом. И, если посмотреть в исторической перспективе, то за это время, после – "на науку нет спроса" у нас был советский период. Когда был взрыв идей, инноваций. Сейчас у нас два пути. Либо нам делать ставку на технологии, то есть оснащать технологией, у нас есть средства за счет продажи ресурсов наших, собственно, исконных природных ресурсов. Купить линию "Интела" или линию "Хьюлет пакерда" по основным направлениям тех технологий, которые есть сейчас. Поставить в России, посадить туда оставшихся людей, либо нанять китайцев, и производить продукцию, которая займет определенные ниши на международном рынке и так далее. Мы выйдем на определенную ступень. Либо сделать ставку на ту социальную прослойку людей, которую мы теряем. Людей, которые видят цель и смысл жизни своей в науке, в поиске нового, в творчестве. Это и есть их жизнь. Сейчас это все девальвируется. Уходят, к сожалению, люди, которые помнят то время, когда наука действительно была целью и смыслом существования.

Юрий Каган, академик РАН, профессор, главный научный сотрудник Института сверхпроводимости и физики твердого тела Российского Научного центра "Курчатовский институт":

– Я должен сказать, что у нас произошла катастрофа, потому что за двадцать лет или двадцать пять у нас почти все то, что называется прикладными институтами разрушено. Вместе с "несырьевой" экономикой, вместе с "несырьевой" промышленностью.

Вообще, прикладная наука ни в коей мере не является наукой второго сорта. Но это другие институты, цель которых ясна, и она другая. Вот это можно планировать. Но только эти планы могут быть короткие. Когда я читаю экономические планы до 2050 года, я потрясаюсь, как можно сейчас создавать эти планы на такое время, когда неизвестно, что будет через семь лет.

Когда я молодым человеком пришел в атомный проект, самое поразительное, что было, это то, что у нас по каждому направлению можно было найти выдающегося ученого. И более того, основные люди, которые несли это, это были 35-45-летние люди. Все научные руководители в атомном проекте были в этом интервале возраста.

И, с моей точки зрения, человеческая инфраструктура может быть еще более существенна, чем аппаратурная инфраструктура. Потому что мы и при советской власти работали на довольно плохих приборах. Но вместе с тем за счет сознания делали очень хорошие работы. И это определяло то обстоятельство, что с нами на Западе готовы были иметь совместные работы. И лучшее, что нужно было сделать, точнее, измерить, измеряли, предположим, на чужом оборудовании. Но идеи, собственные идеи, они рождались здесь.

Жорес Алферов, лауреат Нобелевской премии, академик РАН, вице-президент РАН:

– Поскольку я тоже представитель пожилого поколения, я хочу сказать, что в 1946 году в разрушенной стране, когда было совершенно очевидно, что нам нужно делать атомное оружие, иначе все итоги войны будут перечеркнуты. Было принято постановление правительства не по атомному оружию, а по развитию науки и образования. Потому что было понято, что в целом для того, чтобы выводить страну на новый технологический уровень, нам нужно развивать науку и образование в стране. Кстати, тогда зарплаты научных сотрудников резко выросли. И кандидат наук, защитив кандидатскую диссертацию, буквально на следующий день становился старшим научным сотрудником и получал зарплату 3тысячи рублей. Три тысячи рублей это был персональный оклад директора большого завода. И это, конечно, способствовало повышению престижа научного работника.

Я думаю, что много очень причин той тяжелой ситуации, которая сложилась у нас сегодня. Я помню, как в 2000 году, когда ваш покорный слуга получал Нобелевскую премию, и компания "Би-Би-Си" проводила "круглый стол" с новыми лауреатами и задавала разные вопросы. И мой сосед слева прекрасный экономист Чикагской школы экономики, профессор Джеймс Хекман сказал такую фразу, я его цитировал после этого не раз, вторая половина ХХ века: научно-технический прогресс. Во второй половине XX века полностью определялся соревнованием СССР и США. И очень жаль, сказал представитель Чикагской школы экономики, что это соревнование завершилось, закончилось.

Теперь ситуация в нашей стране особенно тяжелая. Это очевидно. Потому что мы эти 20 лет потеряли. Технологическое развитие шло необычайно быстрыми темпами на Западе. Я думаю, что одна из очень существенных причин заключается в том, что в последнее время средства вроде тратятся не такие малые, но решаются не проблемы, а пилятся деньги, выражение такое уже появилось. И это происходит, в частности, и потому, что это все делается, в том числе и на высоком уровне абсолютно непрофессионально. Профессиональный уровень у нас резко упал в очень многих областях. Потому что пилить деньги – это одно, а сформулировать наиболее важные, существенные задачи, которые нужно решить для технологического рывка страны – это совершенно другое. Поэтому является необходимость продвижения в эшелоны власти профессионалов, профессионалов не просто в профессиональном менеджменте, а профессионалов технократов, профессионалов, понимающих необходимость развития вполне определенных областей. И именно профессионалы должны сформулировать, какие направления в первую очередь мы должны развивать, какие направления сыграют ускоряющую роль для экономического, социального развития страны в целом.

Очень много мы сейчас говорим о коммерциализации результатов, об инновационных проектах. Я бы хотел отметить здесь следующую вещь.

Я, например, занимаюсь не коммерциализацией, а внедрением своих научных результатов с 1953 года, почти все время. Я знаю, какие были дефекты и недостатки в старой системе, но, понимаете, индустрия-то была, электронная промышленность в стране была, "Средмаш" был. Мы знали, куда нужно это все передавать, мы могли смотреть, какие системы вредные, какие плохие, какие медленные. И сегодня можно придумывать, но, простите, для того, чтобы это работало, для этого необходимым условием является возрождение высокотехнологичных отраслей промышленности, включая машиностроение, которое стало совершенно иным сегодня. Вся наша система должна быть направлена, и это главная задача страны, важнее просто нет – на возрождение наукоемких отраслей промышленности.

Иван Грачев, кандидат физико-математических наук, депутат Государственной Думы:

– Звучала мысль: продвигать во власть профессионалов. На мой взгляд, она чрезвычайно важная и на самом деле абсолютно конкретная. Вот если посмотреть глубинные причины отношения такого к науке, провала нашей высокотехнологичной промышленности, то мы быстро придем к простой вещи. Ее можно на примере взять и показать. Весь церн, насколько я понимаю, бак этот, он обошелся меньше, чем сочинская Олимпиада. То есть затраты на сочинскую Олимпиаду, последствия от которой достаточно спорные, они больше, чем затраты на адронный коллайдер, последствия которого для Европы чрезвычайно значимые. Но почему выбирается сочинская Олимпиада? Потому что в правящей элите понимают, что такое сочинская Олимпиада и не понимают, что такое церн. То есть влияние на исполнительные решения научной элиты страны, оно сегодня близко к нулю. И эту задачу надо пытаться решить. То есть она должна, с моей точки зрения, ставиться и решаться в практической плоскости. Теперь о конкретных вещах. Что можно сделать, не дожидаясь решения крупных вопросов? Вот то, что касается инноваций. Понятно, что фундаментальная проблема там – это огромные ошибки в измерении рыночной стоимости знаний. Потому что инновации – это превращение знаний в деньги, в товары. При любых оценках, там какая бы комиссия этого ни делала, даже если она состоит из профессионалов, это всегда, особенно в коррумпированной стране, будет с огромными ошибками осуществляться. И, соответственно, тогда в основе ее поддержки должны какие-то автоматические методы, в частности налоговые методы. Мы практически весь пакет в этой части сделали, который опирается на узенькое определение инновационной деятельности и так далее. Я думаю, что есть практические вещи, часть из которых можно и сегодня провести.

Виктор Шудегов, профессор, доктор физико-математических наук, заместитель председателя Комитета по образованию Государственной Думы:

– Уважаемые коллеги, буквально два слова еще хочу отметить, что вы можете использовать нашу фракцию, прежде всего, для законодательных инициатив. Все, что касается поддержки науки, безусловно, всегда вы найдете в нашем лице, в нашей фракции такую поддержку. Более того, здесь уже сегодня было абсолютно правильно сказано, что когда принимаются решения, к сожалению, очень редко используется мнение ученых.

Но вот я приведу только буквально один пример. Плоская шкала налогообложения. Ведь известный вам всем академик Львов говорил, что если бы в Соединенных Штатах Америки была плоская шкала налогообложения, то в Соединенных Штатах Америки не было бы сегодня образования, не было бы той науки, и не было бы армии. Вот цена вопроса. Если бы прислушались к ученым, по крайней мере, к оппозиционным партиям по этой части, законопроект у нас, у фракции готов, и более того, в программе у нас записана эта идея, можно было бы решить массу вопросов.

Я считаю, что про научные пенсии, наверное, вопрос нашей фракции нужно поднимать. Безусловно, нельзя сразу все проблемы решить, но если мы будем вместе, сообща выступать и мы, депутаты, и вы со своей стороны на вашем уровне, то думаю, что, в конечном итоге, нас услышат, и вопрос будет решен.

Борис Кашин, депутат Государственной Думы от фракции КПРФ:

– Я так хочу сказать, по – крупному инновация в стране, которая деградирует, невозможна. Не будет ни востребованности науки, не будет ни кадров, которые эту науку могут двигать. Что нужно для того, чтобы все это двигалось? Вот я прочитал в энергетическом институте студенческую газету "Энергетик". Все написано, три позиции: достойная зарплата, достойные условия труда, уважение в обществе. Казалось бы, все. Что мы имеем? Зарплату, если платят аспирантам 1500 рублей стипендию и требуют от них что-то получить, то, естественно, это просто натуральная профанация. Условия труда, об этом никто не говорит. Создают какие-то суперпрожекты, вот базовых вещей никто не хочет обеспечить. Плодятся специалисты по одним специальностям. Совершенно недостаточно специалистов по базовым специальностям. Уже скоро по фундаментальным наукам некому будет защищаться. Никаких предложений о повышении именно оплаты труда этой категории, которая должна двигать инновации, нет.

Об уважении тут вообще говорить у нас не приходится, потому что по всем опросам рейтинг ученого упал ниже некуда. Его никто ни о чем и не спрашивает. Мы считаем, что демократизация, как говорится, руководители об этом иногда забывают, надо западные хотя бы стандарты прав ученых обеспечить в нашей стране. У нас сейчас бесправные профессора и преподаватели. Как ректор захочет, как директор захочет, так они и будут работать. Пока мы не обеспечим это, народ будет уезжать. У нас большинство хочет молодых, к сожалению, уехать. Такие очевидные проблемы.

Михаил Угрюмов, академик РАН, заведующий лабораторией в Институте биологии развития им. Н.К. Кольцова:

– Вот сегодня на заседании прозвучало одно ключевое слово "деградация". Причем это слово относится ко всем сферам нашей жизни и, в том числе, и к науке. И вопрос встает: каким образом деградация создается? Создается не только позитив, но и создается негатив. Первое – это создание хаоса в системе. Так мы потеряли Советский Союз в свое время, политический хаос был. Потом мы потеряли экономику в начале 90-х годов. И мы потеряли, в конце концов, прикладную науку. И сейчас добивают фундаментальную науку. Вот сейчас даже в руководстве Академии наук звучат такие слова, что Академия наук действительно себя исчерпала, все, и надо искать какие-то новые формы, и уже там вроде бы в фундаментальных исследованиях выдвинулись какие-то новые организации, которые доминируют. При 14 процентах всех исследователей России в Академии наук, 14 процентов, в академии по международным публикациям, а это основной продукт фундаментальных исследований в рынке, создается от 55 до 70 процентов продукта по сравнению со всем остальным исследовательским сектором страны. Это первое. Второе, на что мы можем рассчитывать? Вот мы сейчас думаем, как это все перестроить, чтобы что-то стало лучше, и чтобы мы стали развиваться и вышли из состояния хаоса. Как говорят математики, надо выполнить необходимые и достаточные условия. Вот если необходимые условия не выполняются, то дальше уже можно ни о чем не говорить.

Александр Козырев, доктор физико-математических наук ЦЭМИ, Центральный экономико-математический институт:

– Я полностью поддерживаю то, что нужно другое финансирование, нужен культ науки. Но высказаться хочу по тому, как жильем молодежь обеспечивать и по тому, как спрос инновации в данном разделе.

Вот я думаю, что нас абсолютно неправильная постановка вопроса, что нужно молодежи давать жилье. Молодежи нужно давать такое соотношение получаемых денег и такую цену за снимаемое жилье, когда она могла бы снимать жилье. Все другие решения тупиковые, потому что, получив квартиру при низкой зарплате в науке человек, потом уйдет куда-нибудь в другое место. Гораздо более перспективное решение, хотя то не отменяется. Просто не нужно пренебрегать другими. Надо заставить западные фирмы крупные, точнее, международные фирмы открывать здесь исследовательские центры. И нужно спрос затягивать сюда, на территорию России.

Михаил Титов, профессор химического факультета Санкт-Петербургского государственного университета:

– Мне за свою жизнь пришлось разрабатывать несколько препаратов от разработки научной до внедрения и продажи в аптеках. Скажем, обогатиться не удалось, но, по меньшей мере, три-четыре препарата в аптеках сегодня продаются.И пришлось поработать как при советской власти, так и потом. Поэтому я просто накопил большой опыт в этом отношении и могу сейчас кратко сформулировать, что нужно мне.

У нас сейчас разработаны по меньшей мере два самых современных препарата до уровня внедрения. Что нам нужно для того, чтобы это продавить дальше и чтобы эти препараты появились в аптеках? Очень немного. Мне нужны деньги и мне нужно высокое покровительство. Вот как в "Трех мушкетерах" – у Атоса была бумага, подписанная кардиналом Ришелье: все, что этот человек, податель всего сделал, сотворено по моему приказу и во благо Франции. Государственная политика нужна".

Михаил Гацак, кандидат экономических наук, доцент кафедры БГТУ "ВОЕНМЕХ" им. Д. Ф. Устинова, генеральный директор ЗАО "ИК "НЕОТЕК МАРИН":

– Я представляю небольшую инвестиционную компанию. Все говорят, что надо при университетах создавать компании. Пока эта процедура не проработана для ВУЗов. Это компании малые, они возникают обычно в студенческой среде, и какие-то талантливые ребята пытаются что-то организовать. Но у них изначально ресурсов-то практически никаких нет, бесплатно никто, конечно же, им ничего не даст. И у Вуза нет в принципе возможности им даже помочь. Во всем надо, чтобы было это разумно сделано. Есть особая экономическая зона в Санкт-Петербурге, все замечательно. Есть льготы в этой особой экономической зоне. Там в ней сейчас находятся примерно около 30 резидентов. Они зарегистрированы в Петродворцовом районе, получают соответствующие льготы. И большинство из них должны были что-то на этой территории построить. Случился кризис, никто ничего не построил, кроме административно-офисного здания, в котором сдаются сейчас в аренду площади для фирм, которые занимаются инновационной деятельностью. Какая минимальная площадь, как вы думаете, сдается в этой особой экономической зоне для небольшой компании? Полторы тысячи квадратных метров, этажами сдают. И туда стать резидентом невозможно. А для малого бизнеса, с точки зрения наших наболевших проблем, главное – доступность кредитов.

Александр Казанцев, Московский государственный университет, математик:

– Если глядеть изнутри, то все какие-то прорывы, все конкретные дела делают люди молодые, те, которым 25, 30, 35, 40 лет. И правильный подход состоит в том, чтобы дать им возможность сделать то, что они хотят в науке, то есть, как-то их стимулировать, чтобы у них была своя мотивация. Чтобы группа каких-то энтузиастов могла прийти, грубо говоря, в какой-то государственный орган власти и сказать: вот, мы хотим сделать такую-то вещь. Такой-то проект. Дайте нам какое-то финансирование, помещение под конкретную какую-то их цель, их задачу. С точки зрения молодых ученых, я сам математикой занимаюсь, действительно, довольно много финансовых проблем присутствует. Стипендия аспирантская, честно скажу, где-то в районе 3 тысяч в МГУ. Квартира, если снимать, стоит 15-20 тысяч. Поэтому студенты, аспиранты, даже если они заинтересованы в науке, если они хотят там работать, вынуждены как-то крутиться, искать какие-то подработки, уходить немножко в сторону. Еще один момент, о котором я хотел бы сказать. Сейчас довольно мало привлекают ребят из регионов, молодых талантов. То есть, не очень хорошо развита система поиска талантов. Это, примерно, как в спорте. Если мы хотим побеждать на Олимпиаде, значит, недостаточно найти какого-то хорошего тренера, собрать команду. Нужно создать систему спортивных школ по всей стране. И точно также нужно создать систему научных школ. Систему отбора.

Андрей Фонотов, доктор экономических наук, председатель Фонда технологического развития:

– Я хотел бы сказать, что на самом деле реформы делаются не сами для себя, а они делаются ради каких-то целей, достаточно высоких. И цели эти должны определяться государством. У нас сегодня даже и разговора нет, и близко мы не подходим к таким проектам, как, например, план ГОЭЛРО, как космическая программа. Как вот у американцев была программа на Луну, которая действительно была мощнейшим мотором в развитии всего народнохозяйственного организма. Сегодня у нас выпадают целые звенья из инновационной цепи, никто этого даже не замечает. То есть, у нас практически сегодня фирменная наука нормально функционировать не может. У нас же сегодня вообще нет финансовых рынков, у нас существует банковская система и... инвесторы. Вот на них, собственно говоря, и надо ориентироваться. Но эта система не приспособлена для венчурного инвестирования, нам еще до этого расти, и расти нужно. Так же как и многочисленные "технопарки". Вот я утром еду, слушаю по радио объявление: "Технопарк "Нагатино" объявляет конкурс на открытие ресторана"! Это смех один просто, понимаете? Поэтому у меня вопрос – а кто вообще руководит у нас научно-технической политикой в стране? Вот я помню, в Советском Союзе называли правительство технократами, называли его ограниченным, мол, оно не понимало многих социальных проблем и так далее. У нас сегодня в правительстве есть хоть один технократ?

Валерий Макаров, академик РАН, директор Центрального экономико-математического института РАН:

– Вы знаете, вот эти все проблемы, которые поставлены, они же погружены в ту экономику, в которой мы живем. И в мире существует, в общем, довольно большой спектр разных экономик. Но так, если по-крупному, то вот советская плановая экономика была, и сейчас такая, как говорится, чистая рыночная экономика. И существуют разные смешанные экономики, смесь того и другого.

Вот, мне кажется, что, пока мы не сделаем новую экономику, все эти вопросы так останутся, мы их просто будем обсуждать на разных "круглых столах". Вот у меня впечатление, что сейчас, так сказать, идет потихонечку разработка нового типа экономики, которую можно назвать проектной экономикой или проектно-договорной экономикой. Проектная экономика, где целью является не прибыль, как в рыночной, а цели техпроектов самых разных. Проект – это очень четкий разработанный сетевой график работ. И каждая работа окружена соответствующими договорами, причем договоры являются юридическим документом. То есть если эта работа не выполнена, значит, не выполнен договор, там всякие штрафы и так далее. Вот если мы действительно сделаем небольшое количество проектов, настоящих проектов на уровне закона, на самом деле только на такие проекты надо выделять деньги. И вот это движение к проектной экономике пора начинать. Все ведь начинается с малых шагов, и здесь главное – правильное понимание проекта – государственное понимание проекта, на уровне закона.

Николай Леденцов, член-корреспондент РАН, ФТИ им. А. Ф. Иоффе РАН:

– Безусловно, правильный основной вывод – то, что в стране нет спроса на научную продукцию. Но вопрос заключается в том, как делать и что делать. Здесь правильнее всего начинать с какого-то мирового опыта. Например, есть характерные примеры: Тайвань, Гонконг, Южная Корея, как там все развивалось. Южная Корея и Тайвань, понятно, там были военные режимы, проамериканские. Для них были, с одной стороны, открыты американские рынки, с другой стороны, они могли участвовать в совместных американских проектах на научном уровне. Они быстро осознали приоритет науки и фактически волевым усилием экономику поставили в такое положение. Либо ты инновационный, либо ты мертвый, либо ты мертвый, либо ты инновационный. И все предприятия, которые занимались выпуском катушек, каких-то велосипедов, все были вынуждены заняться высоконаучным производством. Вот это был первый пример. В Китае пошли несколько другим путем. Если вы зайдете на сайт китайской Академии наук, то 60 процентов истории китайской Академии наук – это история взаимодействия с советской Академией наук.10 тысяч наших специалистов постоянно работало в Китае, 30 тысяч студентов обучалось. И эти люди, на самом деле, осуществляли модернизацию, потому что модернизация начиналась в 80-ые годы, когда это поколение как раз находилось в управлении китайской промышленности и науки.

Теперь об Америке. По-настоящему американская наука двинулась, рванулась вперед во время первой мировой войны, огромные заказы, которые шли из Европы, военные. Ученые, которые бежали от войны, а потом от революции. Классический пример Зворыкин, например, создатель телевидения. Он всю технологию, которую Россия завоевала, туда принес. Далее, вторая мировая война. Огромное количество ученых приехало в Америку. Жемчужины науки бежали от фашизма. Потом, после войны, бежали уже другие ученые. И, наконец, противостояние с Советским Союзом, которое заставляло вкладывать огромные деньги в науку. До сих пор в Америке 4,5 процента ВВП идет на военные расходы. Из них огромные деньги идут на модернизацию вооружения. Кто получает эти деньги? Эти деньги получает: "IBM", "Сisco", "Intel". На что? На разработку новых типов процессоров, на разработку оптических межсоединений. Естественно, они будут лидировать. В Китае понятно, "Хуавей", который сейчас догоняет "Сisco", 30 процентов рост прибыли за год в среднем. Это государственная компания, которая колоссальным образом финансируется государством, вот единственный способ конкурировать с Америкой. Если говорить, в какой ситуации оказалась Россия, конечно, Россия, если она начнет безумно наращивать милитаристские программы, это не приведет к открытию американских рынков, само собой. Но, с другой стороны, есть и положительные примеры сотрудничества в военной области – закупки военных кораблей, там совместные какие-то вещи, продажа вооружения в Индию. Я бы сказал, что перспективны гражданско-военные проекты, когда создается продукция, которая будет использована в военной технике, но которая потом широким потоком пойдет в гражданское массовое применение. Вот это – огромный потенциал, который не задействован.

Валерий Половинкин, доктор технических наук, профессор, заслуженный деятель науки, член-корреспондент Академии инженерных наук, начальник факультета Военно-Морской Академии:

– Существуют для позитивного развития человечества три типа ресурсов, которые необходимо развивать: материальные ресурсы, энергетические ресурсы, информационные ресурсы. Допустим, бежать сейчас и создавать что-то принципиально новое – это ошибочная позиция. Что такое материальные ресурсы? Это в первую очередь машиностроение. А машиностроение предполагает в себе 20 "подотраслей", которые, в принципе, определяют нашу жизнь. Второй поток ресурсов – энергетический. Курчатовскому институту надо заниматься не нанобиологией, а ядерными программами, допустим, циклами, другими подходами, жидко-солевыми реакторами. Кстати сказать, мы все знаем, что запасы урана и тория лет на 200, по крайней мере, больше, чем запасы углеродного топлива: нефти, газа и так далее. Информационные технологии. Вот это, мне кажется, и есть направления , где следует определить, что и как развивать. Наконец, меня очень беспокоит, честно признаться даже бесит, когда я слышу о создании каких-то силиконовых долин и прочее, прочее. Ведь мы забываем, что силиконовая долина была впервые создана в СССР. Вы помните, академик Лаврентьев, величайший академик, создал Новосибирский академгородок, который по всем направлениям был первым в мире. Вот вам, пожалуйста, пример, силиконовой долины. Но как Лаврентьев создавал? Это я приступаю уже к вопросу о мотивации науки. Ведь он исходил из того, что пресловутая зарплата, снятие квартиры и прочее, прочее – это тупиковый вариант. Никогда ученые, Дмитрий Иванович Менделеев, Шухов, никогда не были богатыми людьми. Ученый – это тот человек, который не может не заниматься наукой и у него вторичная заработная плата, прочее. Нужно подбирать людей. Поэтому академик Лаврентьев и говорил: сначала головы, а потом – стены с приборами.

Алексей Таджибаев, доктор технических наук, ректор Петербургского энергетического института:

– Я представляю не только прикладную науку, но и еще более узкую ее область, электроэнергетику. И хотел бы с позиции электроэнергетики сформулировать те проблемы, которые существуют, в том числе и связанные с инновационным развитием.

Основной проблемой, которая сегодня есть в электроэнергетике, является очень тонкий слой специалистов. Саяно-Шушенская ГЭС – это тонкий слой специалистов плюс безответственность. Это так. Поэтому я хотел бы сформулировать четкую и ясную позицию, она заключается в следующем, нам нужно создать этот слой хороших грамотных специалистов, из которых бы появлялись люди с инновационным мышлением, которых и нужно поддерживать. Это раз.И второе, этот слой грамотных специалистов должен обеспечить внедрение этих самых инновационных решений, потому что инновационные решения ради самих инновационных решений никому не нужны. Это лишняя трата денег. Нужен слой специалистов, который обеспечил бы, с одной стороны, формирование, я еще раз повторяю, людей с инновационным мышлением, а с другой стороны – внедрение этих инновационных решений, которые есть. И, ближе возвращаясь к электроэнергетике, есть фундаментальные свойства – показатели электроэнергетики. Этими фундаментальными свойствами является надежность, безопасность и эффективность. И если мы в погоне за инновационными решениями об этом забудем, мы получим еще не одну Саяно-Шушенскую ГЭС. Поэтому мы должны решать и каждодневные вопросы сегодняшние, чтобы не получилось так, что мы в погоне за инновационными решениями забыли каждодневные задачи. А они очень острые и важные.

Василий Мироненко, генеральный директор ЗАО "НПО "Интротрест", Екатеринбург:

– Уважаемые коллеги, я представляю остатки отраслевой науки, такой, как черная металлургия и тяжелое машиностроение. Мне кажется, что любую страну развитую отделяют от "банановой республики" три отрасли – это микроэлектроника, робототехника и тяжелое машиностроение. Но я не беру медицину и биологию, это отдельная статья. Если мы возьмем развитие черной металлургии за последние 10 лет, проанализируем деятельность всех крупных металлургических комбинатов, то выяснится, что в реконструкцию новой технологии и инновации вложены десятки миллиардов долларов. А если посмотрим, куда они ушли, то выяснится, что в России их осталось 5 – 7 процентов. Все ушло за границу. В чем главная причина? Главная причина в том, что сейчас в России нет ни одной комплексной организации, которая могла бы решить вопросы в комплексе, начиная от проектирования, фундамента и реконструкции. Поэтому получается, что все российские фирмы, которые еще как-то умудряются работать в этой отрасли, бегают на субподряд к импортным товарищам и где-то пытаются что-то делать. Поэтому мне кажется, все теперешние разговоры про Силиконовые долины, у нас в области сейчас муссируется вопрос Титановой долины. Все это... Есть единственный вариант сейчас хоть как-то стабилизировать технологическую часть страны. Это собрать остатки отраслевой науки, разделить их снова по отраслевому принципу и создать инжиниринговые организации, центры инжиниринга по профилю: черная металлургия, можно цветную приставить. В этом случае еще есть кое-какой потенциал, чтобы эти инжиниринговые компании могли делать комплексные проекты. Только тогда что-то сдвинется в машиностроении и в металлургии.

Антон Егоров, кандидат физико-математических наук, ведущий научный сотрудник СПб ФТ НОЦ РАН:

– Я начал бы, прежде всего, с кадров, поскольку вот мое поколение (мне 45 лет), оно все уехало за границу. Кто-то вернулся, а кто нет. Поэтому нужно повышать зарплату молодым сотрудникам. Потому что, что это такое: пять лет отучился, а зарплата, как у уборщицы. Это не годится. То есть, если положение не изменится, не будет никакой молодежи для инновационной деятельности. Важно в Академии наук поднимать долю опытно-конструкторских работ. Потому что между фундаментальными исследованиями и инновацией там еще пропасть. Это просто идея научная – фундаментальные исследования. А инновация – это готовый к промышленному внедрению продукт. Это конструкторская технологическая документация, технические условия, это опытный образец.

Алексей Ковш, кандидат физико-математических наук, Санкт-Петербургский научный центр РАН:

– Вот мы много сегодня говорим о проблемах молодых людей, студентах, которые получают нищенские стипендии, или аспирантах. Я заканчивал университет в 1996 году, приходилось и каналы копать, и деревья валить, и недвижимостью торговать. Но, слава Богу, удержался, остался в науке. Последние 10 лет я занимаюсь тем, что называется хайтек интерпренерством. У меня очень много друзей аспирантов было раньше, когда я учился, в том числе и за границей, и они тоже живут достаточно нищенски, никто не живет в отдельных квартирах, все живут в студенческих общежитиях. Понятно, что они это делают, потому что у них есть понимание того, что когда они защитятся, либо закончат университет, они могут пойти работать в индустрию. Государство, на мой взгляд, должно формировать мощнейшие программы поддержки российских производителей инновационной продукции. Не было бы компании "Интел", если бы ее в 1986 году не поддержало американское правительство. Не бывает хайтека без поддержки государства, и главная задача государства – это создать спрос на высокотехнологичную продукцию, и устроить жесткую конкуренцию уже российским производителям, чтобы их было несколько. Выбрать такие направления и по ним начинать бить.

Оксана Дмитриева сообщила, что следующий Круглый Стол намечен на 26 апреля, это будет еще один "мозговой штурм", где предлагается дать слово молодому поколению в науке, а также российским ученым, работающим за границей.