English version

Русская PDF-версия РЖ № 4-5(46-47), 24 февраля 2010

English PDF-version RJ № 4-5(46-47), 26 февраля 2010

От редакции. Президент России Дмитрий Медведев провозгласил курс на модернизацию страны. Цель этой модернизации не только создать некоторое количество новых производств, но и сделать так, чтобы стремление к инновационному развитию стало часть культуры новой России. А последнее невозможно без модернизации идеологий. Можно ли сказать, что Дмитрий Медведев стал источником обновления поля российских идеологий? Кто в наибольшей мере повлиял на формирование взглядов Дмитрия Медведева? Можно ли описать идеологию Дмитрия Медведева как "прогрессизм"? На эти и другие вопросы "Русскому журналу" ответил руководитель фракции партии СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ в Госдуме РФ Николай Левичев.

РЖ: Прошло два года президентства Дмитрия Медведева. Можно ли сказать, сторонником какого именно мировоззрения является президент России? Можно ли сказать, что президентство Медведева и его интеллектуальные инициативы обновили поле российских идеологий?

Николай Левичев: У Президента Дмитрия Медведева, безусловно, есть свой собственный стиль в политике. Открытость для дискуссий, желание выслушать разные мнения – это то, что характеризует действующего главу государства.

В этом смысле предложения Президента, отраженные в его Послании Федеральному Собранию и статье "Россия, вперед!", конечно, оживили публичное информационное пространство. Достаточно обратиться к нашей блогосфере, чтобы увидеть, какой резонанс имела тема модернизации.

Что касается обновления идеологий, то это масштабный и сложный процесс, предполагающий значительные временные рамки и вовлечение разнообразных интеллектуальных ресурсов

Острота сегодняшних дискуссий дает основания надеяться на преодоление сложившего в России "медийного деспотизма". К сожалению, он присущ сегодня многим демократиям и именно о нем писал Умберто Эко, когда обращал внимание на факт, что при формальной свободе СМИ "критика властей доходит лишь до той аудитории, для которой в этой критике ничего нового не содержится".

РЖ: Как Вы полагаете, кого из президентов можно в наибольшей степени считать идеологическим предшественником Дмитрия Медведева: Михаила Горбачева, Бориса Ельцина, Владимира Путина?

Н.Л.: Мне кажется, что поиски идеологического предшественника весьма наивны, тем более что Президент в России – фигура внеидеологическая.

Я бы обратил внимание на преемственность власти и процесса управления. Господствовавшая в России модель, когда новый лидер отрицал все, что было сделано в прошлом, к счастью, уходит. Необходимо, чтобы каждый этап в современном развитии России был хорошим фундаментом для следующего. Тогда и понимание того, что надо идти дальше, наращивая достигнутые позитивные результаты, будет естественным.

РЖ: Доктриной партии "Единая Россия" был объявлен консерватизм. Как Вы думаете, является ли эта идеологическая установка оппозиционной линии президента Медведева?

Н.Л.: Не думаю, что "единороссы" готовы и хотят объявить себя оппозиционерами. Основания их идеологии лишь в той мере консервативны, в какой пытаются сохранить существующее положение вещей в политической сфере и сохранить свои позиции во власти. В содержательном плане они могут быть выражены формулой "как бы чего не вышло".

Идеологи "Единой России" действуют в традициях примитивного шаманизма, повторяя с придыханием и без остановок песню, что их курс единственно правильный и верный, а все хорошее создано их усилиями, а затем на волне экстатического возбуждения объявляют себя "консерваторами".

Но даже введение такого оксюморона, как "консервативная модернизация", никого в заблуждение не вводит. Зачем партии власти обновляться? Их и так все устраивает. Социальная модернизация и демократизация политической жизни, к чему стремится Дмитрий Медведев, опасна для "Единой России", поскольку неминуемо приведет к утрате ею доминирующего положения. Функционеры партии большинства это хорошо понимают и будут противится любым переменам, поддерживая звучащие на высшем уровне инициативы только на словах.

РЖ: Можно ли описать основной тренд президентства Дмитрия Медведева термином "прогрессизм"?

Н.Л.: Уверен, что Президент отреагировал на тот социальный запрос, который сложился в обществе. Не надо быть экспертом, чтобы понимать: страна теряет лидерство во многих сферах. Темпы роста экономики невысоки, социальный капитал страны деградирует, и если не ввести новые институты мотивации людей, включая конкурентность во всех сферах, то Россия уже никогда не вырвется из ловушки догоняющего развития.

То, что президент видит пороки и слабые места нашей системы, очевидно. Но я бы не стал говорить о прогрессивном тренде, пока мы не увидим переход от виртуального к реальному, от риторики к действительности.

РЖ: Считаете ли Вы, что прогрессизм в понимании Медведева является новой для российского политического пейзажа идеологией, принципиально отличной от либерализма эпохи 90-х, государственничества эпохи нулевых и т.д.? Можно ли сформулировать это принципиальное отличие?

Н.Л.: Что касается прогрессизма, то не так давно, в апреле 2009 года, я побывал на Международном Форуме прогрессистов, который назывался "Новая глобализация для прогрессивных изменений". Поэтому я хорошо представляю, что идеология прогрессизма выросла из движений социалистического и социал-демократического толка. Многие наши коллеги из социал-демократических партий Европы – активные участники современного прогрессистского движения. Именно прогрессисты сегодня стали основным оплотом борьбы с неолиберализмом.

В этом смысле идеология Дмитрия Медведева принципиально отлична от того, что мы видели раньше. В 90-е власть, по сути, отказалась защищать интересы человека. "Олигархи" процветали и богатели на фоне того, как основные массы населения нищали, а государство разваливалось. Именно поэтому в "нулевые" нам нужна была идеология государственности. Естественно, что сегодня, когда распад государства уже не стоит на повестке дня, действующий Президент обратил более пристальное внимание на реализацию современных социальных и политических практик, модернизацию сфер общественной жизни и т.д. Новые задачи, стоящие перед Россией, требуют современных мировоззренческих установок.

РЖ: Можно ли говорить о том, что за время президентства Медведева изменился язык власти, дискурс первого лица, в частности, в нем появились термины, восходящие к идее прогресса, как, скажем, "отсталость", "отсталая экономика", "модернизация", "развитие", "инновации"?

Н.Л.: Безусловно, смена риторики очевидна, и она, кстати, замечена представителями политической и интеллектуальной элиты. Мне как члену комитета Государственной Думы по науке и наукоемким технологиям особенно важно, что Медведев впервые уделил столь серьезное внимание инновациям как фактору модернизации.

Показательно, что Медведев готов привлечь к процессу выработки важнейших политических решений гражданское общество, в том числе оппозицию.

РЖ: Свойственна ли российским левым или правым идеология прогресса? Если да, то каким образом она выражена и каким образом оказывает и оказывает ли влияние на идейный бэкграунд первых лиц государства?

Н.Л.: Не открою секрета, что российский идеологический спектр размыт и в нем нет единства ни на правом, ни на левом фланге. Правые свое понимание прогресса уже продемонстрировали: приватизация для тех, кто имеет доступ к власти, концентрация собственности в руках избранных, слияние власти и бизнеса – вот последствия реформ, которые проводили либеральные экономисты и политики.

Правоцентристы, к которым я отношу "Единую Россию", уже в течение двух созывов не могут перейти на прогрессивную шкалу налогообложения, они искренне убеждены, что Прохоров, и Абрамович, должны платить 13% от своих доходов, как и учитель средней школы.

Идеи КПРФ и их преклонение перед сталинской модернизацией, с моей точки зрения, ничего общего с социальным прогрессом иметь не может. Для нас как социалистической партии прогрессизм – это движение к обществу, где прогресс работает на каждого человека, это расширение возможностей для работы, образования, саморазвития, политического участия.

Точек зрения много, поэтому очень важно, чтобы не сжималось пространство публичной дискуссии.

РЖ: Какие источники представлений Дмитрия Медведева о прогрессе можно предположительно назвать? Могут ли такими источниками являться: советская идеология, либерализм 90-х, фантастика Стругацких, работы Тоффлера?

Н.Л.: Думаю, этот вопрос надо адресовать самому Президенту. Я бы, конечно, расширил список предполагаемых источников. Ведь это может быть и Ноам Хомский, и Ален Бадью, и Юрген Хабермас.

РЖ: Может ли идеология "медведевского прогрессизма" стать основой для формирования новой политической партии? Не может ли "медведевский прогрессизм" снять противоречия между левым и правым российским прогрессизмом (объединить, условно говоря, Анатолия Чубайса и Максима Калашникова в их приверженности к техническим инновациям и модернизации, не в плане политических идеалов)?

Н.Л.: Не думаю, что прогрессизм в том виде, как он заявлен федеральной властью, может быть основанием для создания новой партии.

Во-первых, прогрессизм сегодняшнего дня не исчерпывается техническими и научными инновациями. Он подразумевает новые подходы к развитию человеческого капитала, к развитию социальной сферы, так сказать, "социальный хай-тек". Это широкое поле для дискуссий и для поиска оптимальных моделей развития, в которых должны участвовать разные политические партии.

Во-вторых, в модернизации экономической системы заинтересованы все политические силы и все граждане страны. Прогрессизм мог бы стать консолидирующей идеей, объединяющей всю нацию, но при условии адекватной реализации и эффективной коммуникации с обществом. Уверен, Президенту надо продолжать активнее подключать гражданское общество и разные группы интересов в процесс выработки и принятия политических решений относительно модернизации. Это расширит круг субъектов модернизации и обеспечит поддержку реформам со стороны граждан страны.