Александр Бабаков о проекте федерального бюджета-2025

- Кардинальное изменение внешнеполитической ситуации, равно как и существенные коррективы во внутренней политике, заставляют поставить вопрос о необходимости существенной трансформации политэкономических основ бюджетного процесса.

И коллеги из Министерства финансов, и депутаты, которые работали над документом, сделали все возможное и невозможное, чтобы федеральный бюджет наиболее полно отвечал требованиям момента. Однако принципиальные подходы, которыми должны были руководствоваться все участники этой работы, оставались в рамках прежней денежно-кредитной парадигмы.

Наиболее точно эта прежняя парадигма была выражена известным политическим деятелем прежней эпохи М. Тэтчер: "У государства нет иных денег, кроме денег налогоплательщиков". Что есть и совершенная правда, и абсолютная ложь одновременно.

Да, у государства нет иных денег, кроме денег налогоплательщиков, если у государства либо вообще нет возможности или права создавать новые деньги, либо это право радикально ограничено. Так устроены системы у англосаксов. Самые мощные азиатские экономики – Китай и Япония – формально придерживаются того же правила, но в реальности его игнорируют, камуфлируя процесс создания новых денег государством созданием гигантского якобы "государственного долга", который является таковым лишь по форме, а по сути – бухгалтерским оформлением государственной эмиссии под развитие.

Не существует ни физических, ни каких-либо иных причин, по которым государство не может себе это право вернуть. Например, в случае России мы мешаем себе сами, продолжая придерживаться прежних либеральных доктрин о "независимом ЦБ" и опасности "необеспеченной эмиссии", что тоже есть страшилка, не имеющая физического основания.

Мы принимаем бюджет не АО "Российская Федерация", а государства Российская Федерация. Государство качественно отличается от любого АО тем, что имеет собственный эмиссионный центр. То есть имеет возможность не "зарабатывать деньги", как коммерческое предприятие, а непосредственно создавать их под собственное развитие. И цели государства – не коммерческие, не прибыль и иные финансовые результаты. Цели государства – благосостояние народа, возможности развития и самореализации его граждан, комфортная среда обитания.

Государство есть источник всей денежной массы, которая есть основной инструмент управления всеми предприятиями страны. Да и вообще всей материальной жизнью социума.

Деньги – это буквы, которыми пишутся экономические тексты. Никакой сверхэффективный проект или гениальное изобретение физически не существуют до тех пор, пока не профинансированы. Фондирование – это выдача разрешения на привлечение ресурсов для реализации таких проектов. Потому реальными ограничителями эмиссии могут быть только ресурсы, компетенции и социально-экономические проекты, целесообразные с точки зрения общества. Денег не может быть мало, если ресурсов и компетенций в достатке, а проекты разрабатываются на системной и долгосрочной основе.

Если мы хотим экономически развиваться, то реальная денежная масса должна постоянно и энергично расти. Управляемый проектный рост реальной денежной массы автоматически означает рост числа и объёма реализуемых проектов, рост компетенций, производительности и рационального потребления. Вот это и есть "крепкие финансы". Финансы, обеспечивающие постоянный, сбалансированный и быстрый экономический рост.

Способность государства контролировать суверенное создание денег под нужды экономики – это самый мощный политический и экономический ресурс, оружие номер один. Это и есть главный признак суверенитета.

Центробанк и Минфин являются ключевыми структурами, которые имеют даже больше возможностей для обеспечения роста экономики, чем Правительство. Поэтому "независимый" от национального правительства ЦБ – это нонсенс, навязанный нам в известное время по известным причинам. Эту ситуацию надо менять, причём не столько по форме, сколько по существу.

Нам следует забыть о трёх главных заблуждениях, которые прямо вытекают из ошибочного отношения к бюджету, как к бюджету корпоративному, а то и вовсе – семейному.

1. Что бюджет должен быть непременно сбалансированным или даже "профицитным". Профицитный бюджет – это просто изъятие ресурсов из реальной экономики, а сбалансированный – радикальное торможение развития.

2. Что госдолг должен покрываться непременно через размещение гособязательств на так называемых "рыночных условиях". Такое размещение есть форма рентного платежа собственным банкам и иным владельцам "старых денег". Экономический смысл такой ренты непонятен.

3. Что есть некие "избыточные доходы", которые следует накапливать в разного рода "кубышках на черный лень". "Накопление рублей" физически бессмысленно. Это просто накопление знаков на серверах, знаков, которые могут быть в любое время немедленно созданы по обоснованному запросу.

Если отказаться от ложного постулата, что "нет у государства иных денег, кроме налогов", то сама логика бюджетного процесса становится иной. Например, мы получаем возможность подходить к налогам не только с фискальной точки зрения – собрать как можно больше денег с тех, с кого можно собрать, – а с точки зрения стимулирования того или иного экономического поведения. В частности, сосредоточиться на изъятии ренты, особенно монопольной, равно как и монопольных прибылей, а также на легко собираемых унифицированных оборотных налогах.

А сам бюджет может стать не только способом перераспределения, но и мощнейшим инструментом развития. И в демократиях, и в автократиях во всём мире хорошо известно, что наиболее эффективными мерами по борьбе с инфляцией, неполной занятостью и низкими доходами является увеличение госрасходов, субсидий и грантов. Это полная противоположность крайне спорному постулату, что для борьбы с инфляцией требуется снижение расходов бюджета и ужесточение кредитно-денежной политики. Это никогда не было доказано эконометрикой практически ни в одной стране.

Более того, сейчас, во время СВО, нам фактически навязывается ложный и весьма опасный арбитраж между ВПК и социальной сферой. Дескать, хотите производить больше оружия – подтягивайте социальные пояса. По сути, в неизменных ценах так и происходит. Однако в реальности нет никакой физической необходимости такого противопоставления. Мы можем и оборонку развивать, и социальную сферу наполнять полновесными, целевыми рублями, полностью обеспеченными товарами и услугами.

Если угодно, социальные расходы есть рост внутреннего рынка, увеличение его ёмкости. Ресурсов у нас точно хватает и будет хватать впредь. Уж если мы можем ежегодно "дарить миру" на 100-200 млрд долларов избыточного экспорта, а это от 10 до 20 трлн рублей по нынешнему курсу, то уж добавить пару-тройку триллионов на социальную сферу мы точно в состоянии.

Подчеркну со всей определённостью, что не считаю инфляцию приемлемым злом, которое можно допустить ради более быстрого экономического роста. Всё с точностью до наоборот: наши предложения направлены на снижение инфляции почти до статистической погрешности.

Итак, бюджетный дефицит. Это не опасность, а нормальный способ добавления новых денег в экономику. Бюджетный дефицит – это целевой кредит под развитие, выдаваемый государством самому себе. В последние три года мы наблюдаем наглядно, как большие бюджетные расходы на развитие, то есть государственные инвестиции, приводят к стремительному и немедленному увеличению доходной части самого бюджета, причём его нерентной, ненефтегазовой части – на 27-29% ежегодно.

Эта часть достигла 72% от общих доходов федерального бюджета. Уже с новых территорий, которые начали восстанавливаться буквально вчера, доходы бюджета превысили 118 млрд рублей. Причина этого элементарна: каждый инвестированный государством рубль, причём идущий как на производство, так и на потребление, уже в момент его траты создаёт встречный налоговый и акцизный поток. Это высочайшая эффективность.

Пора прекратить шантажировать российское общество и политическое руководство тем, что рост бюджетных расходов якобы требует роста экспорта или девальвации рубля. До тех пор, пока внешнеторговые сальдо в плюсе, экспорт и сбор налогов имеют к балансу денежной и товарной массы лишь второстепенное отношение.

Покрывать возникающий технический дефицит следует техническими займами от госбанков при условии возврата этими госбанками в бюджет процентного дохода. И, разумеется, одновременно необходимо сохранять валютный контроль, не допускать оставления валютной выручки за границей, значительно снизить ключевую ставку ЦБ, эффективно управлять курсом рубля.

Дефицит бюджета оформляется как государственный долг. Это понятие давно приобрело семантически искажённый смысл. Словом "долг" в прямом смысле слова следует называть только такое состояние, когда кредитор и дебитор – это два разных юридических или физических лица. Только в этом случае возникает кредитное обязательство, имеющее ту или иную цену, сроки и условия исполнения.

Если же кредитор и дебитор – это одно и то же государство, то в этом случае слово "долг" следует понимать условно, как привычный словесный оборот, но не как обозначение реально существующего обязательства по возврату финансовых средств. Сказанное звучит столь элементарно, что непонятно, как могла возникнуть такая странная инверсия смысла?

Нет никаких рациональных причин опасаться долга государства самому себе. Такой "долг" есть лишь "реестр", "журнал" госкредитной эмиссии. Реальным ограничением размера такого долга является лишь способность увеличивать строительство жилья и производить товары. На инфляцию способ покрытия увеличенных бюджетных расходов не влияет никак.

Наш внутренний госдолг просто микроскопический – не более 15% от ВВП. Но его обслуживание обходится фантастически дорого – около 9% от доходной части бюджета. Доходность по последним ОФЗ вообще космическая – 18,42%. Это плата за что? Простите, но за наши с вами "либеральные" заблуждения. Мы кредитуем сами себя, но платим за это фантастическую ренту нашим же собственным банкам, причем в большинстве своём государственным, отказываясь от повышенного налога на возникающие сверхприбыли.

Конечно, можно назвать всё сказанное некой "философией", отвлекающей от дележа конкретных денег. Но прошу услышать: мы ограничиваем себя сами, мы остаёмся во власти верований, а не нормальной экономической науки. Наш бюджетно-инвестиционный "пирог" может быть многократно больше, прямо сейчас. Надо лишь дать себе разрешение на это.

Надо начинать готовить перестройку всей финансовой системы, включая бюджетный процесс, по новым принципам и правилам. По правилам государственного банковского дела. Госбанк и госбанки должны стать институтами развития. Государство должно вернуть себе право и способность создавать новые деньги под развитие.

Давайте уже во втором чтении обсудим консервативный эксперимент – заложим дефицит бюджета хотя бы в 3% от ВВП (как в консервативной Европе), а это дополнительно почти шесть трлн рублей, и половину платежей по ОФЗ и процентным субсидиям даже не изымем, а отложим на более поздний период. Это еще почти два трлн.

В сумме это 7,5-8 трлн рублей дополнительно к имеющемуся бюджету. Это на треть больше, чем все предусмотренные инвестиции на нацпроекты (2025 г. – 5,7 трлн.), или на четверть, чем весь раздел "социальная политика" (2025 г. – 6,4 трлн.).

Кстати, безопасный уровень госдолга, согласно Маастрихтскому соглашению – это 60% от ВВП, а не 18%. Это так, на всякий случай.

Как сказал Президент Владимир Путин, безопасность страны – это ВПК и экономика. Мы воздержимся при голосовании.